При формировании этого сборника мы решали две задачи:
– начать публикации о событиях нашей новейшей истории, которые получили название «специальная военная операция» или СВО. Осталось немного времени до 2-ой годовщины начала этих событий и с точки зрения биографии нашей литературы, этот срок более чем достаточен, для появления малой прозы и поэтических произведений;
– продолжить практику отечественных издателей «по горячим следам» публиковать художественные произведения первого эшелона восприятия и переживания событий, формирующих историю народа. Как правило, в таком условном строю создателей произведений оказываются те, кто лично участвует в событиях в разных воплощениях – военнослужащий, военнослужащий-доброволец, гражданское лицо, участник и свидетель событий, волей обстоятельств ставший беженцем или жертвой эпизодов гражданских конфликтов и вооруженных столкновений.
Мы полагаем, что творчество писателей через книгу так или иначе присутствует в сознании читателей, какое-то время (время впечатления) или становится частью ткани сознания, способствуя определенному выбору и следующему за ним поступку. Художественное произведение становится расширенным событием, благодаря внимаю и восприятию читателем. В нашем случае образы войны, созданные работой памяти, проявляются как фотографии реальности, поскольку события еще продолжаются и их драматургия пока малопредсказуема. Но одно можно установить как аксиому, все казалось бы бытовые события и происшествия в условиях близости войны или в нахождения в ней могут стать событиями, определяющими судьбу. В этом особенность СВО и времени, в котором мы живем.
Небоевые потери
С. П. Пылев
Заведующий кафедрой самолетостроения Воронежского университета профессор Георгий Владимирович Шаталов родился в Украине в конце сороковых. Тогда там в самом разгаре была борьба с бандеровцами, и его отец Владимир Шаталов, командир эскадрильи штурмовиков Ил-2, каждый день вылетал на бомбежку укрывшейся в западненских лесах украинской повстанческой армии.
Ныне отметить свое семидесятилетие Георгий Владимирович готовился, когда в тех краях опять начались сражения, но теперь уже с нынешними сторонниками Степана Бандеры: в ответ на многолетний, с 2014 года, смертоносный обстрел Донбасса Россия вынужденно объявила о начале специальной военной операции в Украине.
Через неделю зять Шаталова Костя Гребнев вместе с его дочерью Машей, не советуясь, уехали в Казахстан. Кажется, в Уральск, да еще на такси за 40 000 рублей, чтобы миновать пробки на границе. Кажется, потом они рассчитывали перебраться во Вьетнам?..
Такой международного масштаба кульбит никак не укладывался в голове Шаталова, но кто бы его послушался? Между прочим, об этом головокружительном решении их дочь объявила эсэмэской уже с той стороны казахстанской границы. «Папочка, не падай в обморок. Покойная мамочка нас бы поняла, постарайся это сделать и ты. Мы уехали из России. Мой милый Костик никак не желает променять меня на окопную жизнь. Потом же, папочка, от войны подальше рожать мне будет спокойней, – попыталась как-то по-человечески оправдаться Маша, которая уже была на пятом месяце. – А Костику все равно, в какой стране работать. Хоть на необитаемом острове. Он же – айтишник! Это что-то вроде ваших былых космополитов, только у айтишников нет никаких идей насчет мирового гражданства, а есть приличные заработки!»
«Вы поставили меня в весьма нехорошее положение своим бегством… И почему именно Вьетнам? У меня там, кстати, знакомый был в командировке и погиб от какой-то неизвестной инфекции!» – тревожно написал Георгий Владимирович.
«Мы – молодые люди! Мы по-своему видим этот мир! И имеем полное право ехать, куда пожелается!» – дерзко ответил за жену Костик.
«Молодость не порок, но чересчур быстро излечивается…» – только и нашелся как отозваться Георгий Владимирович.
Однако увещевания явно не подействовали. Дети как в лету канули.
Отныне день ото дня Георгия Владимировича не оставляло обостренное ощущение, что он все свои немалые годы двигался в одном направлении по некоей исторической ленте Мебиуса. И теперь из-за такого странного бесшабашного отъезда дочери он, в конце концов, словно каким-то загадочным образом оказался в начальной точке своего непростого путешествия, длиною в жизнь. Это было более чем неприятное, даже, откровенно говоря, тревожное и весьма болезненное ощущение напрасности всех своих прошлых и нынешних дел и помыслов.
Как-то в конце мая две тысячи двадцать второго года Георгий Владимирович, открыв дачный сезон, заметил, что на расположенном здесь неподалеку военном аэродроме чаще обычного стали взлетать знаменитые сверхзвуковые «сушки»-бомбардеры и брать курс в одном и том же направлении. В каком, догадаться было нетрудно. Они с равным интервалом один за одним, с каким-то неземным апокалипсическим рокотом турбин, сурово продавливали небо у него над головой.
Со строгим волнением глядел им вслед Георгий Владимирович. Памятуя, как в детстве летом по выходным в любую погоду, бывало, ездил на трамвае к этому же аэродрому и устраивался в одной из воронок, оставшихся здесь после боев в Великую Отечественную, – и ждал возвращения самолетов с полигона, слушая небо, слушая жаворонков и сусликов, казалось, безвозвратно исчезнувших какое-то время назад, но также неожиданно вновь появившихся. Тогда на этом аэродроме стояли совсем другие самолеты: длинноносые «двадцать пятые» Яки, – всепогодные истребители-перехватчики, и фронтовые бомбардировщики Ил-28.
Когда они, идя на посадку, проносились над Жориком чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, он приветствовал самолеты неистовыми аплодисментами. Ничего удивительного. Жорик мечтал стать летчиком-истребителем. Очень мечтал. В аэроклуб ходил, уже научился парашют укладывать. Да быстро вырос. И вширь, и ввысь явно более чем полагается для пилота «ястребка».
Глядя сегодня на эти уникально совершенные машины, Георгий Владимирович невольно испытывал самый настоящий стыд за свое отстраненное, укромное место в стороне от боевых событий.
Вернувшись домой, он не сразу включил на компе «Новости». Только после второй рюмки коньяка, вроде как снимавшего напряжение, вызванное тем, что он, когда-то служивший в армии человек, старший сержант запаса, сейчас сидит мякина мякиной в кресле, в то время как там, на передовой, парни гибнут, сдерживая неонацистов, жаждущих уничтожения всего русского, а прежде всего самих русских. Он еще вполне способен держать оружие в руках. Так сказать, готов к труду и обороне. Да только кому ты нужен, дед…
Когда на мониторе появлялись лица командиров нынешних бандеровцев, всякий раз Георгий Владимирович сурово, обостренно вглядывался в них. Он надеялся увидеть в этих людях скрытое, пусть подспудное, но раскаяние за те ракеты, снаряды и мины, что день за днем летят с их стороны на головы мирных жителей Донбасса, Луганска или, как вот теперь, – еще и российских сел в землях курских да белгородских и брянских. А, главное, он надеялся увидеть в них ИДЕЮ, которая заставляла так безбожно поступать. Но всякий раз он видел в них своим опытным учительским оком что-то странное, почти нелепое: это были физиономии пацанов из тусовки в каком-нибудь провинциальном затрапезном баре, иногда разъяренные, иногда пофигистские, часто хулигански-нахальные, но никак не лица защитников высших духовных принципов, борцов за правду. Героическое начало в них напрочь отсутствовало, а довлело какое-то туповатое высокомерие.
