17 апреля 617 года.
Килдонан
Костер разгорался все сильнее и сильнее. Его пламя устремлялось все выше и выше, а светящиеся в сумерках искры прыгали и опускались в траве, угасая, не успев коснуться земли. Неподалеку возле раскидистых дубов стояли связанные люди в потрепанных одеждах со следами недавней неравной борьбы. Их лица были грязны, волосы растрёпаны, а по всему телу угадывались кровавые следы драки. Чуть в стороне от них можно было различить смутные очертания их врагов – банды пиктов. Эти безудержные люди напали на путешественников в надежде заполучить легкую наживу. Но они слишком поздно поняли, что это всего лишь монахи, у которых кроме знаний и духовной силы нечего было взять. Из-за этого разбойники стали еще злее, решив, уж если не получат ничего от них, то хоть позабавятся, устроив костровое представление.
На опущенных лицах пленников плясали длинные тени, созданные воображением пламени и деревьев, рисуя зловещие рисунки, словно отражая тревожные мысли монахов, ожидающих неминуемой гибели. Сложа руки в молитве, они просили Бога даровать им быструю смерть. Среди них был и молодой человек по имени Мартин, который стоял рядом со своим учителе, непобедимым и неподражаемым Донаном, и думал о том, как прекрасно все начиналось, как он впервые встретил этого великого, как он когда-то считал, человека недалеко от маленького островка, где они долгое время жили, думали, молились…
Мартин словно перенесся на какое-то время в тот солнечный погожий день, и вся жизнь, казалось, полна счастьем и ожиданием чуда. Он был еще неразумным юношей, когда слишком далеко забрел от своего села и увидел с большой земли уединенный маленький островок, поразивший его красотой и аскетизмом. Молодой человек сидел на корточках с открытым от изумления ртом в зарослях густой прибрежной травы, когда к нему сзади бесшумно подошел незнакомый пожилой мужчина с приятным открытым лицом, испещренным огромным количеством морщин, бороздивших его кожу, и пронзительными глазами, которые, возможно, могут не только читать чужие мысли, но и внушать их. Мартин был так растерян, удивленный тем, что за ним внимательно наблюдают, что, наверное, упал бы в камыши, если бы священнослужитель (это он понял, разглядев его длинный серый плащ) не остановил его предупредительным жестом. Когда молодой человек уже стоял на твердой земле, к нему более или менее вернулась способность мыслить, он смог выслушать рассказ незнакомца о том, что тот живет на прекрасном острове, который так поразил юношу. Его речь была такой захватывающей, а слова лились бурным потоком, словно водопад, и рассказ был столь прекрасным, сколь поднимающаяся к небу разноцветная радуга. Мартин был очарован и этим удивительным человеком, и религией, которую тот проповедовал. Правда, многое из того, что говорил Донан (а именно так себя назвал незнакомец) юноша не в силах был понять и запомнить, но этот человек произвел на него колоссальное впечатление.
Так, несколько дней кряду, молодой человек возвращался к тому месту, откуда открывался широкий обзор на остров. Каждый раз его там ожидал Донан. Все это время Мартин не мог думать ни о чем другом, кроме благословенного острова и его счастливых жителях. Однажды монах провел его к стоящей на берегу лодке. Не говоря ни слова, он указал жилистой рукой на остров. Мартин расценил этот широкий жест как приглашение. И оказался прав, увидев как просветлело лицо медленно кивающего монаха. Юноша осторожно, не без помощи своего провожатого, забрался в жалкое мелкое суденышко, которое угрожающе закачалось под его весом. Следом за ним залез Донан с необычайным для человека его возраста изяществом и проворством. В его руках Мартин разглядел весло. Пока монах направлял лодку в сторону острова при помощи этого единственного весла, опуская его в воду то с левого борта, то с правого, молодой человек с тревогой наблюдал за удаляющейся с каждым гребком землей. Его родная деревня все более отдалялась от него, отражаясь в водах разделяющего их озера.
Вскоре они причалили к острову. Мартин благоговейно ступил на землю, за которой раньше он мог только наблюдать с противоположного берега, откуда он прибыл на остров посреди озера. С тех пор он забыл о своей прошлой жизни, начав все сначала. Больше он не вернулся к своей бедной матери и младшим братьям, даже не попрощавшись с ними. Но в тот момент, когда его стопы оставили следы на мокрой земле, он даже не подозревал об этом. Он был уверен, что это только прекрасная прогулка, с которой он к вечеру обязательно вернется домой помогать матери по хозяйству, прижмется щекой к любимой кормилице-коровке и сорвет по дороге к дому букетик прибрежных цветков для милой своей подруги детства Эйлин. Он не думал о них, когда Донан привязывал лодку, но и не забывал о своих родных и близких, когда осматривал остров. Старый монах провел его в свое небольшое жилище, познакомил с другими обитателями острова. Потом гостеприимно разделил с юношей свою простую трапезу, состоявшую из хлеба и воды. Тогда Мартину показалось, что это самая сладкая и чистая вода, какую он пил в своей недолгой жизни, и самый вкусный хлеб, из отведанных.
Вечер пролетел за разговорами и молитвами. Мартину определили отдельное жилье, где он намеревался проспать всего одну ночь, но на следующий день он не вернулся на противоположный берег, и на другой, и через неделю. Лодка, на которой они прибыли сюда с Донаном, так и стояла в камышах, привязанная с момента его появления на острове, но он не спешил ее отвязать. Его никто не держал на острове, но он сам оттягивал дату возвращения: сначала хотел получше все узнать; потом изучить каждый уголок острова; потом наговориться со своими новыми знакомыми на долгое время вперед – ведь он знал, что если вернется в свою деревню, то уже не сможет оказаться здесь снова; а потом он начал думать, как объяснить матушке свое долгое отсутствие. Так и остался он со своими мыслями о родных на острове среди других монахов, обретя в них свою новую семью, своих братьев. Он не жалел о своем решении оставаться среди них… до сегодняшнего дня. Сейчас, в свете разгорающегося костра, он думал, что было бы лучше жить в своем доме, помогать матери, которая наверняка так и не узнала, куда пропал ее сын-помощник, и никогда не стоять среди остальных монахов возле жаркого пламени, жаждущего поглотить их.
Громкий хриплый вопль вожака банды пиктов вернул его к жестокой реальности. Мартин украдкой огляделся по сторонам и его взгляд в очередной раз остановился на учителе. Он не мог не поражаться стойкости и бездействию Донана. Ведь они могли сопротивляться и нанести сокрушительный удар разбойникам, настигнувшим монахов в этом древнем непроходимом лесу. Почему же они сейчас стоят среди окружающих их грязных мародеров, а не среди пораженных негодяев? Мартин не мог понять поведения человека, которого он так уважал и который сам научил его многим боевым приемам. Он тихо стоял рядом с Мартином, сложа старые руки в молитве, закрыв уставшие глаза. Так же поступали и остальные монахи. Они спокойны, им не важна их жизнь, думал Мартин, но они уже и прожили достаточно. Однако Мартин не мог смириться с такой ранней и глупой смертью. В нем с новой силой вспыхнула жажда жизни. Он вновь захотел ухаживать за скотом, помогать людям, любить, наконец… Но ведь он сам от этого всего когда-то отказался… Ах, если бы можно было повернуть время вспять!
