15 октября 1977 года
Черт бы всех побрал! Вот санитаром я еще никогда не работал. Три бездыханных тела «подними-перетащи». Инстинкт пищит: «Брось все как есть и смотайся от греха подальше; кто его знает, кого еще эта адская машина заденет». Послушать его, что ли?
– Ну и кому я сейчас это все объясняла? Всем, кроме Лиды? Ау! Вернись к нам. Лида, где ты витаешь?
Лидия подняла голову. Класс ржал в голос, как всегда с удовольствием используя любой повод отвлечься от урока. А рядом с ее партой в модном парике стояла Анна Сергеевна, их русичка, как всегда ухоженная, элегантная – с мужем-генералом это было не сложно. Она вообще-то не сердилась, Лидочка у нее всегда была на хорошем счету.
Кто? Анна Сергеевна? Она же умерла в начале двухтысячных! Это галлюцинация? Лида покрутила головой – она сидела в кабинете русского языка, за своей третьей партой, рядом – Наташка Малинкина, на курносом носу веселые конопушки, в жидких косичках коричневые бантики, за которые ее постоянно дергает Сережка Третьяк; вот и сейчас все развлекаются, а он серьезен – сосредоточенно пытается расплести Наташкину косичку. Кто усмехается, кто перешептывается. Седьмой класс. Господи, какие все мелкие! Торопливо опустила взгляд – она такая же, как все, на ней школьная форма, коричневое платье и черный фартук. Хорошо бы она смотрелась за партой в своих немалых габаритах, в джинсах и блестящей футболке!
Какая школьная форма? Какие джинсы? Лида энергично затрясла головой. Галлюцинация была качественная, стойкая, стряхиваться не хотела. «Что же со мной случилось? – подумала Лида. – Ничего не помню. Как я здесь очутилась? Почему я в детском теле? И какой это год? А! Это, наверное, сон! Я же загадала посмотреть сон про детство. Только как-то все очень натуралистично, сны такими не бывают».
Лида ущипнула себя за ногу – больно! Нет, не сон. И синяк к вечеру это подтвердит. Так что же случилось? Ведь происходило же что-то перед тем, как сюда попасть. Вспомнить! Срочно вспомнить все. Вдруг в голове начал нарастать назойливый гул, все громче и громче, пока не затопил собой все вокруг…
…Вокруг синий туман. Ничего не видно и не слышно. Прислушалась к себе – сердце бьет в грудной клетке, как игрушечный заяц по барабану; но ничего не болит. А и чему болеть, она не ощущала ни рук, ни ног, ни головы, только сердце заходилось в дикой скачке. Начала накатывать паника. «Может, зря я очнулась», – подумала Лидия.
– Лидия Леонидовна, не бойтесь, все будет хорошо.
«О! Слышать могу!»
Она дернула головой, а голова все-таки есть, но в синем тумане никого не было, только голос.
– Что со мной?
«И говорить могу, тоже хорошо».
Только почему-то эти открытия не успокаивали. Синий туман обволакивал, придавливал, утягивал в свою синюю бездну.
– Где я? Что происходит? Что со мной случилось? – в панике, с усилием выныривая из страшной синевы, захлебываясь буквами, закричала Лидия.
– Пожалуйста, успокойтесь, я сейчас вам все объясню. – Все тот же голос. Приятный, спокойный и даже нарочито спокойный, таким голосом разговаривают со смертельно больными. Смертельно?! Лидию вдруг пронзил ужас, паника, вроде бы успокоившись, снова начала раскручивать свою спираль.
– Я что, умерла, что ли? Как же так, я ничего не понимаю, я ничего не помню. Как это случилось?