1 В этом году всё нарушилось
В жизни Татьяны и Ивана всё складывалось как нельзя лучше. Их брак был зарегистрирован сразу же по приезде их в Ленинград, и они уже три года жили как муж и жена, чувствуя себя счастливыми людьми.
В Ленинграде Татьяна старалась заменить Ивану его маму Надежду Петровну, скончавшуюся несколько лет тому назад.
Она всячески пыталась сохранять его быт так, как это было при ней, оставив всю обстановку в том же виде, готовила ему еду, тщательно следила за одеждой и каждый день с добрыми чувствами провожала его на работу, дожидаясь возвращения.
Хорошей матерью стала она и для детей, любя своего сына Павла и Серёжу, сына Ивана, родившегося от первой его жены Машеньки, погибшей в партизанском отряде в годы войны.
Мальчики уже стали студентами и выросли настолько, что ростом стали выше Ивана и говорили басистыми голосами.
Серёжа учился на четвёртом курсе университета, а Павел на втором курсе политехнического института. Они настолько подружились, что всегда вместе уходили на учёбу, а дома дополняли друг друга знаниями, получаемые из разных источников.
Каждое утро Татьяна тщательно следила за их внешним видом, настраивала их на ответственное отношение к знаниям, ставя в пример Ивана, окончившего Горный институт. Интересовалась она и их учёбой, хотя мало понимала в тех учебных предметах, которые они изучали, но, спрашивая, всякий раз получала некоторое о них представление.
Жили мальчики в той комнате, которую в прошлом занимал Иван, обставив её по своему усмотрению.
Татьяна, хотя и привыкла к городской жизни, но, конечно, её тянуло в Почеп к своему дому, где она родилась и в котором сейчас жила её дочь Таня со своей семьёй.
Туда они отправлялись вместе каждое лето. Иван брал свой отпускной месяц обычно в начале июня.
К этому времени жена заготавливала всякие семена, проращивала их, чтобы потом посадить на земле возле своего дома и дома Ивана, доставшегося ему по наследству после смерти родителей его первой жены.
Почеп был единственным местом, где разъехавшиеся по стране родные люди, могли встретиться, увидеть друг друга, ещё сильнее ощутить великую силу родственных чувств.
В Москве жил брат Татьяны Георгий Иванович, который каждый год на своей машине привозил в Почеп свою жену Викторию и Катю, дочь Татьяны, жившую у него.
Туда же самостоятельно на короткое время приезжал и Алёша, старший сын Татьяны, живший тоже в Москве со своей семьёй.
В Почеп Иван и Татьяна обязательно увозили и своих детей Серёжу и Павла, приучая их не забывать малую родину.
Осенью разъезжались все, но первым уезжал Иван. Как правило, он специально совмещал дни пребывания в Почепе со своими экспедиционными командировками.
Надо сказать, что на работе его звали по имени и отчеству, к чему он долго не мог привыкнуть. Это придавало ему некоторую солидность его положения, как заведующего отделом.
Все знали о том, что Иван Иванович каждое лето вначале отвозил жену на её родину, потом уезжал в экспедицию, а, возвращаясь из неё, проводил остаток отпуска с женой. Уезжали они в Ленинград всегда вместе осенью.
В этом году всё нарушилось, он в первый раз во время не поехал в Почеп из-за срочной командировки.
Сейчас Татьяна, одна, готовясь к отъезду в Почеп, сидела у окна и вспоминала проводы Ивана на вокзал, представляя поезд, отходивший от платформы, длинный состав которого, издав последний гудок, вначале медленно, а потом всё быстрее и быстрее скрывался за поворотом тонких железнодорожных путей.
Поезд в Белгород прибыл рано утром, но так как в горсовете Ивана ждали к полудню, ему захотелось вдохнуть свежего воздуха и побродить по незнакомому городу, название которого действовало завораживающе. Белый город виделся в его воображении светлым и красивым.
Он пошёл по направлению к высокой церкви, золото одного из куполов которой отливалось в отдалении ярким блеском. Дорога вывела его к высокому берегу широкой реки.
– Какое красивое место! – неожиданно для самого себя воскликнул Иван.
Увидев мелькающие внизу над водой полёты стрижей, весёлыми змейками вылетавших из берегов, ему подумалось, что утренняя жизнь является самым радостным её проявлением.
Любопытно было наблюдать за птицами, их бодрое многоголосое чириканье наполняли это место энергией жизни, а его самого хорошим настроением.
Продолжая свой путь к собору, дорога постепенно стала отдаляться от берега, образовывая широкое пространство луга.
Узкая едва заметная от обилия высокой травы тропа на нём привела к зданию храма, двери которого были приоткрыты, словно приглашая войти.
Ступив на выложенный каменной плиткой пол, Иван осторожно пошёл дальше на луч света, падавшего на пол из разбитого вверху окна. Неожиданно его слух уловил звуки: чей-то монотонный голос читал молитву. Выйдя из-за колонны, он увидел в длинной тёмной до пят одежде монаха, неподвижно стоявшего с зажжённой свечой перед полуразрушенным иконостасом.
Подойдя поближе и смиренно встав у ближайшей колонны, Иван увидел, как из освещённой солнцем трещины в каменном полу выползла змея.
Он вздрогнул и неожиданно вскрикнул:
– Ой, змея!
Монах даже не пошевельнулся, продолжая монотонно извлекать из своих уст певучие слова.
Змея же проползла мимо и исчезла в другой трещине пола.
– Благослови, Господи, душу мою, прости все беззакония людские, исцели их недуги и избавь от могилы жизнь мою, повенчай меня милостию и щедротами твоими. Аминь.
Окончив молитву и погасив свечу, монах повернул голову в его сторону и сказал:
– Мир душе вашей, сын мой.
Иван не знал, что ответить и промолвил:
– Извините, нарушил вашу молитву.
– Нет, что вы, я рад увидеть в храме новых людей. Сейчас сюда редко кто заглядывает, а вы в столь ранний час оказались здесь.
Иван сказал, что, приехав на поезде по делам, решил прогуляться, но дорога вывела прямо к храму.
Монах произнёс:
– Бог привёл вас прямо ко мне. Это мой храм, я здесь был и остаюсь монахом. Мне суждено было выжить, и теперь моя судьба принадлежит богу. Каждое утро я уединяюсь от мира, чтобы встретиться с моим лучшим Учителем и Другом, доверить Ему мои мысли, просить Его о помощи, испытать наедине с Ним сладость жизни. Ничто так не заполняет моё сердце радостью, не вносит покой в душу, как общение с Богом.
Оправившись от растерянности, вызванной неожиданной встречей, Иван робко произнёс:
– Батюшка, но в этом храме давно не служат и даже змеи ползают.
Монах помолился на иконостас и сказал:
– Змеи – гады божии. Пусть здесь пока нет других священников, но храм живёт верой в Бога. Когда-то в нём было сердце мужского монастыря. Ах, какое это было счастливое время! Я молюсь перед ракой, в которой находились нетленные мощи святителя Иосафа, правящего епископа Белгородской земли. Теперь святыни нет с нами, власти надругались над его мощами, но память о нём всегда со мной.
