– А ты видел падающие звёзды с неба? Они как стая ракет взмывали в небо, одна за другой… и падали, падали, падали… Так что, мозгоправ? Ты видел?
– Мистер Джонас, я не видел никаких падающих звёзд, и весьма скептически отношусь к таким моментам, вы уж простите.
– А за что я плачу тебе тогда? За то, чтобы ты свой скептицизм засунул в задницу, не важно в чью. Я хочу говорить о звёздах – так поддержи разговор, старина. Не будь одним из тех ублюдков, к которым я ходил на консультации.
– Карл Лори и Патрик Квинз, на мой скромный взгляд, прекрасные специалисты. Зря вы так.
– Ещё раз. Я плачу вам, докторам, за разговоры, а не за умные фразы, или что вы там лепечите. Попытка номер два: как тебе падающие звёзды? Ты их видел?
– Нет, я не видел падающих звёзд, мистер Джонас. Но я более чем уверен, что они прекрасны, как вы и говорите.
– Прекрасны… – Коул Джонас барабанил пальцами по столу так, словно на фортепиано играли «Времена года» Баха. – А всё потому, что вы, чёртовы психотерапевты, не смотрите в небо. Тебе достаточно дебилов в день, я правильно понимаю? Всякие же уроды приходят и жалуются на свою никчемную жизнь. Ну а я простой человек, со своими заморочками насчёт неба и звёзд. Но я тебя уверяю, посмотрите хотя бы один раз в небо, и ты не пожалеешь!
– Сегодня облачно. Сомневаюсь, что на балконе вечером увижу хоть одну звезду.
– Да чёрт с ним, с небом! У тебя есть дома камин?
– К сожалению, нет.
– Так выходи на улицу, разведи огонь и сделай прямо там потрясающее жаркое из говядины. А в процессе обрати внимание на потрескивание огня, на его цвет, аромат, тепло. Не хуже, чем звезды, уверяю тебя!
– Надо попробовать как-нибудь. Не хотите поговорить о жене?
– К чёрту жену, мне хватает любовниц. Она умерла практически год назад, разве мне мешает ее смерть? Знаешь, в мой-то солидный пенсионерский возраст я все-таки имею право на отдых, в конце-то концов! А о жене поговорим, когда я вломлюсь к тебе домой, и трахну твою у тебя на глазах, старина.
– Ваше поведение выходит за рамки, мистер Джонас.
– Да шучу я, шучу. Шуток что ли не понимаешь? Купи себе журнальчик с анекдотами, и повышай уровень юмора в своей головке. Да, можно говорить о моей жене, но я устал. А раз ты не намерен поболтать со мной про звёзды, то я пошёл.
– Время нашего сеанса ещё не подошло к концу. Может, попробуем переключиться? Расскажите, как вы переживаете свой стресс? Вам действительно помогает взгляд в небо и наблюдение за костром?
– Пошёл к чёрту. С меня хватит.
Коул с досадой вскочил с мягкого кресла, и медленным шагом направился к выходу. Услышав вслед пожелания доброго здравия, мужчина поморщился и вышел за дверь.
На улице действительно было облачно – вот, что обнаружил мужчина, выходя из медицинского центра.
Оказавшись дома, пожилой мужчина скинул пальто в руки дворецкому. Чопорно кивнув, Коул направился в кабинет.
– Моя жена… моя жена… – подойдя к большому комнатному зеркалу, мистер Джонас расплакался. Любые походы к психотерапевтам, которые ему ежедневно советовали сыновья по фейс-тайму, не помогали. И он продолжал ходить все к новым и новым врачам под натиском сыновей, убеждая себя, что так они отстанут. – Она умерла, она меня бросила, грёбаная сучка! – треснув по зеркалу, мужчина на секунду удивился пронзившей его боли в кулаке, а затем принялся с еще большей яростной дубасить стекло – К чёрту ваших психоаналитиков – дегенератов, к чёрту всех! Зачем покидать меня, зная про мое больное сердце? Зачем оставлять записки по шкафчикам, в которых ты рисовала смешные фигурки нашим внукам? Зачем мне жить, если ты не рядом? И зачем умирать, если нет гарантии, что мы с тобой встретимся там, а не останемся флаконами с прахом у сыновей?
Неожиданно порывом ветра распахнулись балконные двери. Коул направился на балкон, чтобы закурить сигарету.
– И вправду, облачно…
Клуб анонимных оправданий
Меня зовут Элан. И я расскажу вам свою историю.
Все началось семь лет назад, тогда, когда моя жизнь была похожа на самый кошмарный ад. Так мне совершенно точно казалось. С самого детства во мне пытались взрастить различные ценности, которые я по большей мере считал стереотипными: нужно много работать, чтобы прокормить семью, и нужно уделять время семье, потому что это – самое главное в жизни. Да-да. Все это вызывало во мне единственное желание: показать средний палец, демонстрируя пренебрежение. Именно поэтому сложилось так, что к двадцати годам своей жизни я ненавидел работать, и ненавидел своих родных. А родители старательно поддерживали во мне это чувство. Моя тяга к видеоиграм тщательно пресекалась в попытках заменить ее языками, баскетболом, фортепиано. Я чувствовал себя никчемным, не оправдывая чьи-то ожидания. А своих у меня и вовсе не было.
В глубине души я чувствовал, что достоин лучшей жизни, чем имел, что у меня должно быть больше денег, больше связей, чем имел я и моя семья. Я предполагал, что должен иметь хотя бы минимальный набор молодого парня – машину и приставку, а мои родители из этого могли себе этого позволить только последнее, что они постоянно мне и повторяли. В определенный момент я принял решение жить один, и каким-то чудесным образом смог наскрести себе денег на съем квартиры.
Моя девушка Элли стала жить со мной, и тут ад возродился в полной мере. Она все время что-то от меня требовала, повторяя изо дня в день: «Элан, иди работать, мне сложно тащить все одной!», «Элан, убери квартиру, пока я хожу за продуктами!», «Элан, не кидай носки на пол!», «Элан, помой тарелку!». Эти фразы никогда не теряли свою актуальность, и мне приходилось жить под натиском упреков и замечаний. Родители постоянно мешали нашим отношениям, во всем поддерживая Элли, и в конечном итоге мы с ней расстались. Отец и мать считали, что всему виной моя лень, но я много раз объяснял им, казалось бы, элементарные вещи. «Если бы у меня не болела спина, я бы был лучшим в баскетболе, но я не могу!», «Мне сложно убирать квартиру, и вообще-то врач поставил мне остеохондроз!», «Я не могу идти работать, для физического труда я недостаточно здоров, а для работы в офисе или у меня нет образования!». Дискуссия приводила к тому, что все это – лишь обычные отговорки, но я знал, что мои возможности не позволяют жить так же хорошо, как живут другие люди.
В то время я имел близкого знакомого, которого я мог даже назвать приятелем. Мы с ним познакомились в баре, где я выпивал пиво по вечерам. Клэй, как я узнал, имел похожие проблемы в собственной жизни, и после нашего первого общения я нашёл в нем что-то вроде родственной души, своего человека. Мы очень много и долго пересекались, играли в приставку, пили пиво и что покрепче, наблюдали за танцовщицами в баре по входным, засовывая им небольшие купюры в трусики каждый раз, когда чрезмерно напивались. Это и была моя жизнь.
