Путь вился впереди тоненьким журчащим ручейком, который начался сразу у кровати и потек, потек куда-то, извиваясь шустрой змейкой.
Жрица не заметила, как сменилась обстановка. Босые ноги только что шли по мягкому привычному ковру – и уже погружаются в прохладные, влажные от росы травы. Ярко светит луна, но вокруг темным-темно. Лишь ощущение Проводника сзади да серебристая змейка ручейка впереди.
Безветрие. Тишина. И звезд на небе нет. Лишь луна.
Она подошла к высокой круглой горе – каменной, холодной, голой. Змейка ручейка заползала внутрь – в пещеру. И продолжала так же светиться холодным лунным светом.
«Заходи, не бойся», – подбодрил Проводник. А было, и правда, боязно: таким холодом, равнодушием, неприятием веяло от горы.
«У тебя есть разрешение. Заходи».
Слово «разрешение» оказалось магическим ключом. Жрица расправила плечи и пошла за водами в полную тьму.
Шаг, шаг, еще шаг. Под ногами влажная шершавая поверхность, по стенам мерцают всплески света. Впереди… Есть ощущение, что свод пещеры абсолютно круглый, а в центре кто-то или что-то есть. Нужно идти к центру. Там видно будет.
В руке появился факел, светящийся мерным фосфоресцирующим светом. И четкое знание: он от Проводника. Хотя никто не давал, он сам появился. Свет лился где-то на метр вперед. Шаг, шаг, еще шаг. Внутри будто маячок указывает – центр пещеры. Что же там? Тянет, как магнитом. Чувствуется присутствие кого-то живого – его страх, сильный-сильный страх. Кто же ты?
Неожиданно в свет факела вынырнул заяц. Обыкновенный русак, еще малыш, правда. Уши сложил, дрожит весь – прямо бьет его дрожью сильной. Косыми глазами зыркает и тут же взгляд отводит, будто боится, что даже за взгляд пострадать можно…
«Кто это?» – она мысленно спрашивает Проводника.
«Заяц», – звучит ответ, дразнящий своей очевидностью.
«Зачем я здесь?»
«Для разговора».
«С тобой?»
«С ним».
Жрица наклоняется к зайцу, а затем садится на корточки. И задает вопросы, будто с человеком разговаривает. Знает: сейчас именно так надо.
– Кто ты?
– Я не знаю.
– Что с тобой происходит?
– Я боюсь.
– Чего боишься?
– Что меня прогонят…
– Кто прогонит?
– Пещера.
– Какая она, пещера?
– Сильная. Всемогущая. У нее власть. Она решает.
Неожиданный поворот. Она поднимает глаза вверх и тонет взглядом в черноте. Такая может прогнать, да. Это чувствуется. Но надо сначала зайчишку успокоить, потом с пещерой решать.
– Я к тебе пришла, малыш. Меня зов привел. Я давно искала тебя, да не знала, где ты, кто ты…
Заяц, широко открыв глаза, слушал, каждое слово впитывал. А Жрица продолжала.
– Знаешь, для чего я здесь? Чтобы тебя никто, никогда и нигде не посмел испугать. Я не буду тебя пугать и никому не позволю. Я знаю, каково это – бояться. И знаю, каково это – чувствовать себя ненужной. И я никогда, ни одному существу не пожелаю хоть на минуту почувствовать себя не нужным. Ты нужен мне! Слышишь? Ты мне всегда был нужен, – Жрица говорила и чувствовала: так и есть, всегда был нужен. Она протянула руки к зайцу, и тот, повинуясь робкому порыву тела, качнулся к ней, приник, прижался, замер.
Она сидела на полу и гладила его мягкую шерсть. Гладила, гладила, гладила.
– Я возьму тебя к себе, хочешь? – вдруг вырвалось. – Я буду тебе мамой, буду любить тебя – крепко-крепко. Я буду баюкать тебя. Я буду радоваться твоему присутствию. Я буду улыбаться тебе, ловить твой взгляд, целовать твои нежные ушки… Я буду защищать тебя. Буду любить тебя. Буду самым близким человеком тебе. Всегда. И никогда не отвергну. Никогда не оставлю.
В какой-то момент заяц оказался у нее на коленях, расслабил ушки, дрожь прошла, уснул. А Жрица сидела и тихонько пела ему колыбельную – голос грудной, из души идет, и столько любви в нем, столько тепла безмерного…
Наклонилась она к зайцу, поцеловала одно мягкое ушко, другое:
– Спи. Я теперь всегда рядом, – прошептала.
И вдруг заяц встрепенулся, спрыгнул с ее коленей, а на коленях… девочка махонькая лежит – младенец совсем, в одеяло завернутая.
– Берег ее все это время? – догадалась Жрица, но у зайца всё же спросила. – Спасибо, что сберег, поклон тебе низкий.
– Тебе поклон, что пришла, что вернуть ее себе решила, – вдруг почувствовала она ответ от зайца.
И Проводник сзади усмехнулся, поддержал: «Мудро поступаешь, так и дальше делай».
– Ну что, заяц, выведешь нас отсюда?
– Я бы вывел, да пещера не выпустит…
– Пещера?
И повинуясь внутреннему зову, Жрица задает вопрос сводам пещеры:
– Кто ты?
– Я та, которая решает.
– Что решает?
– Принять или не принимать.
– Тебе дано на это право?
Тишина.
– Ты хочешь решать?
Тишина.
– Кто заставляет тебя решать?
Стон:
– Жизнь заставляет…
Она чувствует, что узел затягивается. Заяц снова подрагивает от страха, и малышка на руках ворочается во сне беспокойно. А пещера… Оставаясь пугающей, вдруг становится беспомощной.
– Сколько тебе лет, пещера? Выйди. Покажись.
Из глубины и темноты выходит женщина. Мать. С округлым животом, в котором есть жизнь. Смотрит в глаза, заслоняясь от яркого факела. Опускает голову. Сзади что-то подсказывает Проводник: «Это лишь импульс. Образ. Мысль, не оформившаяся в слова». Но вопрос тут же вырывается – по наитию, из сердца Жрицы:
– На самом деле сколько лет? Покажись. Я не буду тебя осуждать.
И вот женщина стремительно уменьшается в росте, молодеет, превращается в девушку, потом в девочку… И вот уже стоит, заслоняясь от факела, малышка трех лет – беспомощная, растерянная, заплаканная.
– Солнышко, это тебе решать приходится?
Слезы ручьем текут по щекам девочки. Она молча кивает и ничего не говорит.
– Моя ты хорошая… Сама дитя, не повзрослела совсем, а судьбу других определять вынуждена. Сложный выбор пред тобою, но он может стать легче. Хочешь глянуть, кто у меня тут? – Жрица улыбается и приседает, чтобы девочка могла увидеть младенца.
Во все глаза девочка смотрит на невинное дитя. И слёзки одна за одной капают.
– Это про нее ты решаешь, догадалась уже? Ее оставить или прогнать. Дать увидеть свет Божий или уйти во тьму. Решила? Что скажешь?
