Владимир сидел, развалившись, уповая от удовольствия, то ли после обильной трапезы в обеденный час, то ли от неожиданно нахлынувших воспоминаний, а может и от упоения собственным положением в обществе, достигнутые собственными трудами и талантами. Какой бы ни была причина благого настроения, ничего это не меняло. Владимиру было неописуемо приятно и спокойно. Воспоминания то и дело врывались в его сознание и заставляли на некоторые промежутки времени уноситься мыслями в те недалекие, но и не самые легкие времена, в которые пришлось жить и работать в надежде «поймать за хвост свою птицу счастья».
Владимир в очередной раз обвел взглядом свой рабочий кабинет, наслаждаясь его интерьером и мебелью. Шикарный интерьер в стиле ампир говорил о самодостаточности и деловитости его обитателя. Красное дерево богатое строгими узорами резьбы покрытой богатым слоем сусального золота придавали помещению императорское величие и чувство высокого сана. Мебель, выполненная так же в стиле ампир, богато украшенная резьбой и сусальным золотом с обивкой из натуральной бычьей кожи, дополняла интерьер и добавляла не малой важности и роскоши, давая понять входящему, какое он ничтожество и смерд по сравнению с обитателем этого кабинета.
Владимир, еще не совсем привыкнув к подобной обстановке, разглядывал ее, вспоминая какой камин в холле гостиной ему поставили и какую мебель он заказал и уже установили во всех четырнадцати комнатах его нового четырехэтажного особняка в престижном районе московской области.
Ему казалось, он пребывает в сказке или во сне, но совершенно отказывался верить, что все это может закончиться в какой-либо момент. Он был уверен, что теперь-то не выпустит удачу и сделает все необходимое, чтобы не удержать, а еще и приумножить весь этот успех, ворвавшийся в его жизнь…
***
– Нет, нет и еще раз нет!!! – Категорично зазвучало перед молодым Писателем в очередной раз от очередного издателя, в очередном издательстве.
Эти жестокие, беспощадные слова били по самолюбию, по оскорбленному достоинству и рвавшимся наружу и требующим призвания талантам.
Совершенно обессилев, молодой Писатель вышел на улицу из дорогого современного здания, в котором размещалось это издательство, взял под мышку целлофановый сверток с отвергнутой рукописью. Не замечая мелко моросящий дождик, ссутулившись и втянув голову в плечи, побрел вдоль проспекта к себе в маленькую съемную квартиру на последнем этаже высотки расположенной на самой дальней окраине Москвы.
Он шел, совсем не замечая пути. Настроение было самым поганым за долгое последнее время. Безысходность напрочь убивала само понятие желания жить. Непонимание или нежелание понимать его окружающими резало вены на горле его талантов. Писатель, написав роман-трилогию и еще несколько книжек, уже долгое время прилагает все усилия для того, чтобы издать их. Все до единого издательства отказывались от его произведений, но каждый раз при этом не забывали напоминать, что это сделать можно легко, если внести определенную сумму денег. Сумма была очень приличной. Даже, если бы эта сумма была в четыре раза меньше, то все равно найти ее для Писателя не представлялось возможным.
Писатель плелся по улицам в сторону своего дома. Он промок, но ничего не замечал. По его лицу текли капли дождя, а может быть слезы. Прохожие быстрым шагом проходили мимо, прячась от дождя и не обращая на него внимания. Он шел, опустив голову, весь погруженный в мысли. Подойдя к автобусной остановке, Писатель сел в автобус, выложив последнюю мелочь из кармана кондуктору, и доехал до своего дома. Мыслей и слез уже совсем не было, остались только дикая усталость и желание выспаться.
При входе квартиру Писатель бросил на тумбочку, стоявшую в темном углу прихожей пакет с рукописями. Они еще долго не понадобятся, так как Писатель уже начал верить в собственную невезучесть и откровенную бесталанность.
На кухне он налил в стакан воду из водопроводного крана, сделал маленький глоток и прошел в единственную комнату, сел на диван и, щелкнув кнопкой пульта, включил телевизор, не для того чтобы смотреть осознанно, просто по силе привычки ради того, чтобы в комнате присутствовал звуковой фон. Чтобы с ума не сойти в темноте, тишине и одиночестве.
Когда засветился экран включенного телевизора, боковым зрением Писатель заметил в левом углу комнаты некий светлый силуэт немного шевельнувшийся. Писатель резко обернулся, слегка вздрогнув. Зрение его не подвело.
В углу на кресле расселся мужчина лет восьмидесяти в солидном светлом костюме. Писатель замер, уставившись на своего незваного и незнакомого посетителя, пытаясь разглядеть его черты лица и соображая, не назначал ли он кому-нибудь на это время встречу.
– Кто Вы? – Быстро спросил Писатель.
– Сначала, здравствуйте, молодой человек! – Поспешил со своими нравоучениями мужчина. Костюм на нем был довольно приличный, почти белого цвета, белые туфли классического покроя, четко выделялись на темном полу. Седые волосы, длинными локонами опускались на плечи пиджака, а большая белая седая борода закрывала почти всю грудь, прикрывая собой белую рубашку, выглядывающую из-за ворота пиджака и шикарный белый галстук. Голос у посетителя был хриплым и по-старчески скрипучим.
– Как Вы здесь оказались? – Не дождавшись ответа от своего посетителя, спросил Писатель.
– Я именно тот, кого вы совсем не ожидали встретить сегодня, но узнав меня, откажетесь ожидать разлуки.
– Кто же Вы?
– Меня зовут Сергий.
Услышав имя Сергий, переделанное на старорусский манер, Писатель постарался разъяснить недоразумение.
– Почему же Сергий?
– Преподобный Сергий Радонежский Чудотворец. – Более убедительным тоном представился старик.
Писатель, услышав полное имя, обернулся к старику и пристально посмотрел ему в глаза.
– Зачем Вы так шутите? Вы хотите произвести на меня большее впечатление?
– Нет, не сердитесь, молодой человек, я не шучу. Я действительно являюсь тем, кем представился.
– Но…! Этого не может быть!!! – Возмутился было Писатель.
– Может, уважаемый, еще как может!!!
– Я был в Сергиевом Посаде в Свято-Троицкой Лавре. Я отстоял длинную очередь. Я притронулся к раке с мощами Сергия Радонежского. Я даже попросил исполнить несколько своих желаний!
– И что?
– Что, что? Не понимаю.
– Желания исполнились?
– Почему же Вы у меня спрашиваете? Ведь если я обращался с ними к Вам, то Вы наверняка бы помнили об этом.
– Но вы ведь должны понимать, что ежедневно мимо меня проходят тысячи человек и каждый просит исполнить его желания. При этом, судя по вашим словам, я должен запоминать каждого человека?
– Конечно! – удивился Писатель.
– Почему это «конечно»?
