Пролог
Если Рио-де-Жанейро не приходит к человеку, значит, человек приходит в Рио-де-Жанейро!
– А, собственно, почему нет? – думал Родион Оболенский, сидя в офисе одной Московской туристической фирмы, откинувшись на спинку мягчайшего, как райские облачка кожаного кресла, закинув ногу за ногу и задумчиво листая сверкающий глянцем рекламный проспект с безумно нереальными фотографиями лазурных пляжей и белоснежных как жилища ангелов отелей.
Мечты имеют свойство сбываться. Не всегда, конечно. Но никто еще не встречал человека, который чего-то бы очень сильно хотел, и у него не получилось воплотить в жизнь это самое «чего-то». Все зависит от силы нашего желания.
И если Родион пока не мог войти в город своей мечты сквозь, подобную семицветной радуге, «триумфальную арку победителя», то почему бы ему не попасть туда через увитую бархатным плющом «калитку желаний»? Аккуратненькую такую калиточку с бронзовой задвижкой и кованой ручкой.
Открыть ее, сделать шаг по дорожке из желтого кирпича извивающейся вдоль пальм, похожих на роскошные, окрашенные в изумрудный цвет плюмажи из страусиных перьев, шагнуть навстречу мечте, и сказать: «Здрасьте!»
А заодно спросить:
– Любите ли вы Рио-де-Жанейро так, как люблю его я?
Или, совсем просто:
– Умеете ли вы мечтать?
Беда в том, что некоторые индивидуумы мечтать не умеют. Любое событие, которое хоть как-то выходит за рамки их возможностей кажется им несбыточным, как полет на Луну после сытного завтрака.
Мечта – это такой орган в организме как печень, почки или, там, легкие, например. Некоторые считают, что это бесполезный придаток сердца. Некоторые просто живут с таким мнением, даже не подозревая собственной неполноценности. А вместо мечты у них под сердцем образуется сырая полость, или, проще говоря, пустое мокрое место.
Таких людей всегда можно определить по полинявшему взгляду.
Загляните к ним в глаза и вы увидите пустоту. Поймайте их дыхание и вы почувствуете запах плесени. Прислушайтесь к стуку их сердца и вы поймете, что стучит оно глухо, с противным песочным треском, как прохудившийся барабан.
Стук сердца эхом носится по пустоте и гаснет, запутавшись в заплесневелой паутине сплетенной черным паучком обыденности.
Паутина в полости мечты располагается концентрическими кругами «работа – дом – работа» и люди носятся по этому кругу как сумасшедшие, постепенно скрываясь в коконе повседневности.
Некоторым иногда удается выбраться из кокона и стать пленительно прекрасной бабочкой, вырастить, взлелеять свою мечту, для которой под сердцем всегда, и, несмотря ни на что, остается место. А некоторые сдаются, превращаясь запутавшуюся в сетях, сушеную зеленую муху.
Кто-то сказал, что от долгой продолжительной жизни у людей образуются прожизни. Так вот. Эти прожизни образуются под сердцем, там, где должна жить мечта. Для каждого своя.
Кто-то мечтает купить остров в Адриатическом море. Кто-то – сыграть в большом театре князя Мышкина. Кто-то спит и видит запеченного молочного поросенка фаршированного гречневой кашей. Для кого-то предел мечтаний – рюмка водки перед ужином, «ибо язва, понимаете ли». Кому-то для полного счастья не хватает жены-красавицы. Кто-то мечтает отделаться от своей старой грымзы…
Но качество мечты для всех одинаково. Она непременно сбудется. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год. Не через год, так когда-нибудь, но всенепременно. У мечты всегда одно качество. И это качество – ВЕРА!
А иначе зачем мечтать?
Глава первая
В которой мечта приобретает реальные очертания, начиная от плавно изгибающейся линии бедра. И в которой выясняется, что миллионеры, тоже люди.
И мечта сказала, приятным тихим, мелодичным женским голоском:
– Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
Так, наверное, поют херувимы витая на своих невесомых крылышках в кущах благоухающих нежностью и страстью орхидей за золоченой оградой райского палисадника.
Так среброхвостые русалки околдовывают одинокого несчастного рыбака застигнутого штилем посреди бескрайнего океана.
Так эльфийские принцессы, прячась в зеленой листве, потешаются над юным охотником уснувшем под раскидистым вековым дубом…
– Вам нужна моя помощь?
Родик опустил рекламный проспект на крышку пустого кейса, лежавшего у него на коленях, глядя перед собой в пол, и уткнулся взглядом в изящные, открытые «английские» замшевые туфельки лодочкой, на непостижимо высоком и тонком каблучке. В туфельках обитала парочка очаровательных, точеных женских ножек, как будто только, что вышедших из-под резца Микеланджело или Родена.
Взгляд Родиона скользнул вверх, по резным коленкам и далее по тугому изгибу, округлых бедер, плотно обтянутых зеленой трикотажной юбкой, к тонкой осиной талии перехваченной витым кожаным ремешком, потом выше, по изумительному бюсту сокрытому под плотно облегающей вязаной кофточкой в салатовую и белую поперечную полоску, к острым плечикам, лебединой шейке и обрамленному огненно-рыжим каре миловидному личику.
Это восхождение к своей мечте Родик совершил секунды за три, но ему показалось, что он прошагал целый день, преодолевая ложбинку за ложбинкой и перевал за перевалом.
Именно так в его понимании и должна была выглядеть девушка-мечта.
Каждый раз, когда на холостяцком жизненном пути Родиона попадалась более или менее роскошная женщина, он мучительно пытался представить ту самую заповедную капустную грядку, где, несомненно, удачливые родители находят младенцев, из которых потом вырастают такие неземные создания женского полу.
Но еще труднее ему было вообразить мужчину, достойного греться в ослепительных лучах этого женского очарования. Как ни странно, но по жизни такими мужчинами оказывались люди невзрачные, бесталанные, попросту говоря – серые мышки.
Однажды Родион понял, почему так происходит. Красивая женщина изначально настроена на то, что мужчины перед ней должны преклоняться. А мужчинам сильным, талантливым и красивым качество самопреклонения не свойственно в принципе. Они сами ждут того, что бы перед ними преклонялись. Спины гнут только явные посредственности. Вот и получается, рядом с писаной красавицей почти всегда находится этакий придверный пыльный половичок, о который она в свое время с удовольствием вытерла ножки, и который, в свое время, так удачно перед ней распластался.
– Извините, что заставила вас ждать, – улыбнулась девушка-мечта Родиону, наконец, встретившись с ним взглядом, и в знак извинения махнула перед собой кожаной планшеткой, на которой был укреплен листок анкеты и тонкая шариковая ручка. – Только, что отправила большую семью отдыхать на Кипр. Семейка попалась с претензиями. Но ничего. Вроде бы всех все устроило, – мечта устало вздохнула. – Вы тоже хотите, где-нибудь отдохнуть?
