Первые две недели после того вечера этот сон снился мне каждую ночь. Порой он тянулся невыносимо долго, со всеми подробностями и страхами, а бывало, врывался короткой панической вспышкой, оставляя неприятное и тревожное послевкусие.
Разбитое зеркало, распахнутое окно, женский силуэт на его фоне. Лица женщины я никогда не могу разглядеть, хотя очень стараюсь. Странная и пугающая беспомощность.
Тем не менее мне прекрасно известно, кто эта женщина. Ведь все это происходило на самом деле, просто мозг отчего-то зациклился и поставил на повтор не самое приятное воспоминание.
«Это ты во всем виновата. Ты сама. Помни об этом всегда!»
Я вижу капельки крови на своей бледно-голубой футболке и на кафельной плитке. Я хочу объяснить ей, что ни в чем не виновата, но никак не могу, потому что слишком старательно всматриваюсь в ее лицо, словно это принесет избавление.
Женщины я не боюсь, но от резких слов и упреков делается больно, мучительно плохо. Я поворачиваюсь к зеркалу и вижу в нем себя, покрытую трещинами, искаженную и мерзкую. Вот отчего мне по-настоящему жутко.
Потом она стала сниться мне реже, а спустя месяц сюжет сна перестал быть повторяющимся и однообразным. Иногда я разбивала зеркало, иногда она, временами мне казалось, что я, переполненная ее жгучей ненавистью, смотрю на себя со стороны, и я просыпалась в слезах от невыносимой жалости к себе.
Вот уж не ожидала, что могу быть столь впечатлительной.
В моей жизни много раз складывались неприятные ситуации, но ни одна не снилась с такой невыносимой настойчивостью.
– Может, ты чувствуешь перед ней вину? – предположила Лиза, когда я в очередной раз пожаловалась ей на надоевший сон.
– Нет конечно. Она взбесилась на ровном месте.
– Ну да, ну да. – Лиза иронично покивала. – Я помню, что в намеренном соблазнении Томаша у Нади на глазах ты отказываешься сознаваться.
– Потому что такого не было!
– Давай не станем начинать заново? Такое было, и Надя это видела. Без разницы, по чьей инициативе – твоей или его, но то, что ее бомбануло именно поэтому, сомнений нет. А вот почему она тебе снится, понятия не имею. Я знаю, как избавиться от прыщей, секущихся волос и надоедливых парней, а как от плохих снов – без понятия.
Была уже середина лета. Июль. Стояла жара. Москва утопала в сухой автомобильной пыли. Затянутое смогом небо почти не дышало, и солнце, с трудом пробиваясь через его толщу, изматывало духотой. Мы валялись на сизой лужайке возле искусственного, обложенного бетонными плитами пруда, в котором запрещалось купаться, и время от времени мочили в нем ноги.
Уехать на каникулы нам с Лизой было некуда, приходилось маяться в городе. Раз в неделю, по субботам, мы катались в Серебряный Бор, чтобы искупаться, но каждый день дороги обходился дорого. На одно метро туда-обратно – сто рублей.
– Странно все же, что Надя так внезапно ушла. Из-за этого сна я часто ее вспоминаю.
– Вовсе не странно. – Лиза села, обхватив колени. – Директриса узнала о ее развратных похождениях и уволила.
– Это только твои догадки.
– Пусть догадки. Зато известно, кто точно в курсе…
Щурясь на солнце, она с призывной насмешкой продолжала на меня смотреть.
– Ну чего тебе? – вспыхнула я, чувствуя, к чему она клонит.
– Ты все еще его любишь?
– Я никого не люблю.
– Это ты будешь Бэзилу заливать. – Она снова откинулась на траву.
Лиза была красивая. Броская – крашеная блондинка с огромными карими глазами. Папа у нее был армянин, а мама – украинка. Эта гремучая смесь крови подарила Лизе здоровый цвет лица, меланхоличный взгляд, большой рот, идеально ровные белые зубы и отличную фигуру. Ростом Лиза была чуть ниже меня, но ее груди и попе я откровенно завидовала.
В списке моих достоинств они точно не значились. Зато мне неведомо слово «диета» и лишние килограммы, что, по Лизиным словам, очень облегчало жизнь.
Впрочем, моя внешность меня вполне устраивала. Красавицей я себя не считала, но по количеству внимания, получаемого от противоположного пола, нетрудно было догадаться, что с этим у меня все в порядке. Только в отличие от Лизы я это внимание не очень-то жаловала. Оно хоть и льстило самолюбию, но потом еще больше угнетало, ведь с ним нужно что-то делать: оправдываться, словно я в чем-то виновата, и муторно разжевывать, почему не могу ответить взаимностью.
Именно поэтому для решения этих и других неприятных моментов мне и понадобился Бэзил. Вообще-то мы с Васей Степиным были друзьями. Нормальными, обычными друзьями без всяких там френд-зон или неосознанных влечений. Просто нам обоим было выгодно, чтобы другие считали, будто мы вместе. Ему – отшивать надоевших девушек, ссылаясь на то, что я «все узнала», а меня избавляло от ненужных поклонников и объяснений.
Совсем рядом послышался странный шум. Мы с Лизой резко сели. Неподалеку стояла странного вида старушка в смешной панамке и кормила огромную стаю голубей. Хлопанье их крыльев и заставило нас вскочить.
Старушка сыпала крупу из прозрачного пакетика. К голубям со всех ног примчался малыш лет четырех и с криками «Птички!» ворвался в голубиную стаю. Птицы шумно вспорхнули.
За мальчиком не спеша шел ухмыляющийся папаша – высокий круглоголовый лысый мужик. Старушка с укором посмотрела на мальчика и переместилась в другое место, мальчик с папой дождались, пока она насыплет крупу и голуби, громко курлыкая, слетятся к ее ногам. Затем, завопив «Птички!», мальчик бросился их разгонять, а папаша довольно захохотал. Старушка расстроенно покачала головой и побрела дальше. Голуби летели за ней.
Отец с сыном продолжали настырное преследование. Старушка пыталась прибавить шаг, но в соревновании с ними у нее не было ни малейшего шанса. Малыш визгливо заливался, его родитель гоготал басом. Так повторилось несколько раз. Старушку было жалко.
– Помогите! – вдруг громко крикнула Лиза и, широко раскинув руки, упала навзничь.
Мужик посмотрел в нашу сторону. Старушка тоже обернулась, мальчик застыл как вкопанный, голуби взлетели.
– Помогите! – Я помахала мужику.
Тот замешкался, потом подозвал сынишку и направился к нам.
– Идет, – предупредила я Лизу, – сделай мученическое лицо.
– Что такое? – Мужик нарисовался возле меня.
– Моей подруге плохо.
– Нужно «Скорую» вызвать, – выдал он глубокомысленно.
– Не нужно, – отрезала я. – Отнесите ее на лавку, а я воды наберу.
Мужик оценивающе оглядел Лизу. Судя по всему, ее прекрасный вид придал ему геройской решимости.
– Ладно. – Оголяя поясницу и жирные складки на боках, он неуклюже наклонился, поднял Лизу и понес на лавочку.
Ребенок побежал за ними. Еле сдерживая смех, я кинулась к растерянной старушке и скороговоркой выпалила: «Уходите, пока мы их отвлекаем».
