Весь мир двигался на север. Светка чувствовала, как он щекотно дрожит под её кроссовками и ползёт на Москву. Потом поняла, что ростовский ветер толкает её, как парусную лодку, и она скользит по обледеневшей обочине.
Выходит, что и природа гонит её вон из дома.
Светка заёрзала по льду подошвами, как на лыжах проскользила к заправке и вступила в тепло магазинчика. Делая вид, что вовсе не околела, а просто пытается выбрать что-нибудь для покупки уж седьмой раз подряд, она бездумно уставилась на полку с мелочёвкой. Но кожей чуяла, как продавщица украдкой за нею следит. Может даже не глазами, а умом или нервами.
Что поделаешь, никак не уехать.
Светка не голосовала и не старалась запрыгнуть в любую попутку. Конечно, в пятнадцать она могла быть и глупой. Но не обязательно. И без того проблем хватало, и взрослеть приходилось быстро.
Сначала она ждала рейсовый автобус. Но дождавшись, узнала, что денег не хватит и до Воронежа. Потом пробовала напроситься в легковушки, зависающие на заправке. Но молодые мужчины ухмылялись, видно в голове воображая какую-нибудь дурь. А мужики постарше будто не видели её вовсе, глядели сквозь. И отказывали коротко и молча.
К вечеру Светка уже настолько погрузилась в сложный мир федеральной трассы, что разбиралась в нём почти как часовщик в часах. И теперь она охотилась за пожилыми стариками на советских машинках.
Они слушали со вниманием, охали с сочувствием, видя, как окоченела девчонка на морозном ветру. И об их горькое удивление она укрепляла свою испуганную душу. Жаль только, что все они ехали близко, по окрестным деревням.
А к вечеру и вовсе попадались редко.
Грелась она в магазине, где, стараясь не глядеть на съестное, слушала уютное бубнение крошечного телевизора и искоса наблюдала за миром людей, заходивших перекусить.
На сей раз, решившись, наконец, потратиться на булку, она расплатилась, глянула на выход, на быстрый, гонимый ветром сиреневый воздух за окном, и замерла в тяжелой нерешительности.
– Ты к дальнобойщикам просись, – посоветовала продавщица, не глядя и не отрываясь от газетки с кроссвордами, но и не упуская Светку из ума. – Выбирай постарше и пробуй.
Светка не ответила, даже не глянула. Научилась за день.
Она молча вышла на улицу, осмотрелась в сумерках.
Все-таки мир стоял на месте и никуда не двигался. Хотя и растянулся между Ростовом и Москвой. Растянулась дорога, прилепленные к её обочине магазинчики, длинные фуры. Растянулись даже снежинки, которые на жестком ветру казались тонкими стрелками, летящими по ветру всё в том же направлении.
Будто в Москве установили мощный магнит, размером с чёрную дыру, и всё теперь тянулось туда.
Только Светка не вливалась в этот растянутый мир, потому что он не принимал её, не слышал и жил сам по себе.
А она как будто обитала в параллельном, не умея пересечься с окружающим и вжиться в его растянутую, странную реальность своей сжатой и стеснённой душой.
Светка вгляделась в сумерки, ссутулилась и попрыгала на месте для разогрева окаменемевших пальцев на ногах. Отступать было некуда, и она двинулась на стоянку, скользя задубевшей резиной по влажной гололедице.
Фуры стояли темными рядами. И эти ряды были похожи на большой тёмный город с его кварталами и проспектами, наполненными чужими, незнакомыми людьми и скрипучим ледяным ветром.
Внезапно из-под вагончика охраны на неё бросилась визгливая собака ростом не ниже колена. Ярясь и клацая зубами, она явно целила впиться в Светкины окоченевшие ноги.
Светка замерла и огляделась вокруг в поисках хозяина. Но в ветреных сумерках увидела только темный вагончик с оборванными электропроводами, которые с недобрым скрипом терлись о железную стенку.
Воображение тут же детально проработало путь отступления – дорога, заправка, магазин, продавщица.
Тупик.
Всё же Светка развернулась обратно к заправке, но собака ринулась к её пяткам совсем уж вплоть и едва не ухватилась за тонкую штанину. И Светка испугалась: быть укушенной – это больно, но разорвать единственные штаны, пусть и тонкие не по зиме… это ещё и горько до слёз.
Она резко развернулась к безумной зверюге, взмахнула на неё руками и вскрикнула. И от собственного, жутковато-испуганного и насквозь одинокого возгласа ей стало до рёва страшно.
Она метнулась за камнем, которого на льду было не отыскать, подхватила для виду пустоту и притворно швырнула в собаку. Потом подпрыгивала, визжа и корча угрожающие гримасы, никому не видные в темноте, чтобы казаться выше и страшнее. Уж так устроен мир – нужно быть выше и страшнее.
Собака тоже была битой, потому что и она взвизгнула вслед за Светкой, а там и вовсе забилась под вагончик, откуда лаяла теперь с остервенением оскорбленного хозяина, напуганного незваными гостями.
Развернувшись лицом к злобной псине, Светка боком, а потом и спиною двинулась в неосвещённое пространство автостоянки, не теряя противника из виду и отмахиваясь мнимыми швырками.
Отделавшись от собаки, она проскользила по гололедице вдоль ночной «улицы» грузовиков, выискивая «жилые» кабины.
Но «опрос» дальнобойщиков оказался пустым и даже по-своему опасным в этой ледяной, вечерней темноте. Иные принимали Светку не за ту девицу, и ей приходилось долго отнекиваться.
Иные же просто посылали восвояси матерно и витиевато.
В конце концов она заблудилась в темноте среди машин и складов, выбрела на освещенную тусклым фонарём площадку, и, отвернувшись от ветра, вслушалась в гудение шоссе.
Идти больше было некуда, и пробовать нечего.
Она вгляделась в окружающее, и взгляд её пал на покосившийся столб с перекрестьем, зловеще напоминающим могильный крест.
«Господи-Божечка, если Ты есть, помоги мне…» – пробормотала она, глядя на «крест».
Потом, не вдруг решившись, опять вступила в темноту, и пошла на рокот шоссе, как на маяк.
По пути она ещё пытала счастье с дальнобойщиками, пока не поняла, что это опаснее, чем просто лечь в сугроб и замерзнуть до смерти – такие сегодня попадались люди.
Но Светка давно научилась не обижаться на чужих людей. Они всего лишь живые декорации. Мир. Что с него взять? Но только теперь она «шкурой» чуяла прикосновения этого мира, втягивающего её чуть ли не насильно в свои сподние подвалы.
Девочка проскользила громадную парковку насквозь и вырвалась из неё другими воротами. По обочине трассы, издали обходя забор стоянки, чтобы не наткнуться на собаку, вернулась к заправке и почти сдалась. Здесь она встала против ветра и вгляделась в облако света за ночным южным горизонтом. Где-то там жил своей жизнью Ростов, где-то в садах клонился к земле их ветхий дощатый домик, мама пекла картофельные драники на сухой сковородке, а тощий кот тёрся об её ноги, думая, наверное, что горелая картошка превратится в рыбу.
