Второго января монастырь встретил меня тишиной и немноголюдьем. Однако всё было открыто и работало в привычном режиме. Трапезная, где я надеялась купить хлеб (потому что в магазине остались лишь голые полки), порадовала свежеиспечённым, сегодняшним «кирпичиком». И это меня немного заземлило, успокоило. Не везде мир перевернулся – есть место, где всё по-прежнему, где жизнь течёт, игнорируя салатную кому (выдумают же такое неприятное выражение!).
Я прошла к храму и увидела, что перед ним уже поставили огромную ёлку с привычными золотыми и синими шарами и деревянными трубящими ангелами. Ёлка темнела в начинающихся сумерках: гирляндой её пока не обмотали – всё-таки пять дней до праздника, рано ещё.
«Пять дней до праздника…» – снова повторила я мысленно. Вдохнула полной грудью – и тут вместе с холодным обжигающим воздухом в сердце вошло новое чувство. Но оно попало внутрь не откуда-то снаружи, откуда пришёл воздух, а выплыло из глубин моего же тела. И это было чувство радости и ожидания чуда, которое никогда не обманывало, никогда не оставалось не удовлетворённым. Вслед за ним всплыли здесь, в сумраке у ёлки, образы – точно из каждого елочного шара по одному – и окружили меня, и закружили, и понесли…
Помню, впервые я пошла на ночную рождественскую службу, когда мне было одиннадцать. Троллейбусы уже не ходили, и мы с мамой добирались до храма пешком, хрустели по утоптанному снегу – эх, где теперь встретишь такой снег! – и небо было ясное-ясное, тёмно-синее, высокое, звёздчатое. А сбоку – месяц.
– Ишь, месяц рожки строит! – указала тогда мама и хитро улыбнулась. – Гляди в оба, как бы опять его чёрт не стащил, как у Гоголя!
И мне сразу стало весело, потому что Гоголя я читала как раз недавно и вся история ещё живо вставала перед глазами.
В храме было людно. Очень скоро меня начало пошатывать от жары и духоты, хотя все форточки были открыты. Я прижалась к аналою, где лежала икона Рождества, украшенная, точно маленький вертеп, еловым куполом. Его зелёные веточки были увешаны игрушками и присыпаны искусственным снегом. Снежная присыпка пахла ужасно сладко, и этот запах сильно кружил мне голову. Так я и стояла, едва не засыпая, морщась от тяжелого приторного аромата, но всё равно ощущала радость – Рождество же, Рождество! И я впервые на ночной службе и впервые могу почувствовать праздник по-настоящему – не проснувшись утром, когда уже всё случилось, а именно в ночь, в самое время происхождения чуда! И вокруг меня другие люди, которые тоже пришли сюда, чтобы прочувствовать праздник – и я среди них, и это хорошо. Эта икона сбоку и запах сладкого снега навсегда остались в памяти как образы праздника, радости и самое главное – ощущения приобщённости
