Сознание вернулось вдруг. Очнулся, словно нырнул в холодную воду. Голова ужасно болит. Я лежу на земле лицом вниз. Левую щеку покалывают сухие травинки. Попытался подняться. Не могу. Только тут я понял, что мои руки крепко стянуты веревкой за спиной.
– Очухалси? – услышал спокойный голос позади себя. Потом, судя по шагам, человек стал обходить вокруг и я сразу все вспомнил.
Человек склонился надо мной и заглянул в лицо.
– Дайте пить. – прохрипел я, облизывая пересохшие губы.
Меня кто-то грубо приподнимает за плечи и усаживает. Человек с проседью в бороде опустился предо мной на корточки и внимательно принялся рассматривать. Затем без злобы, как то даже ласково спросил:
– Ты откель такой мохнатой то взялси?
Я действительно оброс сверх всякой меры. Из-за отсутствия ножниц и бритвы все последние годы я обрезал растительность на лице и голове ножом. И то лишь по мере необходимости, чтоб не лезла в глаза да не мешала в работе, не обращая внимание на текущую моду за полным отсутствием её ценителей на моем острове. Да и куртка со штанами из меха, хоть и добротно слаженные, но далекие от совершенства кроя, не придавали мне изящества.
– Хочу пить. Дайте воды. – повторил я, лихорадочно соображая что ответить. Седобородый слабо улыбнулся одними уголками тонких губ и протянул руку в сторону. Тотчас же к нему подошел довольно молодой парень и передал круглую берестяную флягу. Мой собеседник извлек деревянную затычку и, приставив горлышко к моим губам, запрокинул донышко вверх. Я стал жадно глотать теплую жидкость. Оказалось, что меня действительно мучила жажда. Тем временем остальные собрались за спиной старшего. Всего их пятеро. Вероятно, когда группа обнаружила издыхающего лося и сообразив, что по его следам скоро придут охотники, один из них спрятался за песчаным гребнем и сидел там на карауле, предупредив остальных о моем приближении. Когда я подошел к костру, он же подкрался сзади и, недолго думая, огрел чем-то по голове. Пока я пил, мои пленители обменивались мнениями.
– Я думал чо лесовик. Рогатину-то видали? Из кости! – высказал мнение тот, что нарезал ранее мясо, – Ан нет, вроде не из ихних будет. И одет чудно как-то.
Из этих слов я заключил, что они ждали появления некоего «лесовика» и это явно не сказочный персонаж, приятель «болотного» и муж «кикиморы». Скорее всего имелись в виду местные туземцы, постоянно обретавшиеся в тайге. Седобородый, убрав флягу, отрезал:
– Ну всё. Хватит. Лопнешь щё. Давай-ка, выкладай, кто ты такой есть. Откель взялси здесь. Мы-то чай знаем, что тут на много верст окрест никто не бытует. Даже лесовики сюда не заходят. Боятся, черти. – последнюю фразу он сказал с какой-то полускрытой гордостью, словно это была его личная заслуга.
Понимая, что дальше с ответом тянуть не стоит, но пытаясь выгадать еще немного времени, что бы сообразить как себя следует вести с незнакомцами, я проворчал:
– Зачем по голове то было бить? Убили бы так вообще.
– Успется ыщо. – весело сверкнув глазами, хохотнул другой. Это он, кажется, жарил мясо. Седобородый же, терпеливо, закрывая пробкой флягу, разъяснил:
– Ты, парнейка, не бойси. Убивать до смерти мы тебя не собирамся. Но и разгуливать по своей землице не дадим. Ты лучше ка сказывай о себе. А то вон Силантий, – он кивнул на человека с незнакомым мне лицом, очевидно это он и огрел меня по голове, – Силантий-то быстро разговорит тя.
Стоявший поодаль Силантий, коренастый мужичок лет сорока – сорока пяти с довольно зверской, исполосованной страшными шрамами физиономией и наискось перевязанным сложенной в несколько слоев матерчатой полоской левым глазом, явно польщенный данной ему характеристикой, осклабился. Но молодой парень заступился:
– Да не пужайте его, братцы. Чо вы человека в ужас то вгоняте. Вон он, аж бел со страху. – очевидно вид у меня действительно был не ахти какой героический. Старший отмахнулся:
– Ты, Митрий, не лезь, как не просят, покуда старшие говорят. Пошарь-ка лучше его котомочку. – и вновь обратился ко мне, – А ты, паря, не серчай сильно на нас. Но и терпение наше пытать не стоит. Сказывай давай, кто да откель.
Поняв, что дальше тянуть действительно не стоит, пока эти, столь решительно настроенные граждане не прибегли к более убедительным доводам в пользу своих требований, я начал излагать историю, версия которой уже сложилась в голове:
– Я Никита. Никита Рогов, – воспользовался я, почему то, именем своего давнего приятеля-сокурсника. Что-то поостерегло меня называть свое настоящее имя.
– Но-но, – поощрил седобородый, – Давай дальшо. Откой ты, Никитушка, оказалси то здесь. Не живешь же ты в тайге. Хоть вид у тебя и чудной, но видно, что не баба ладила твою одёжку. Да и на юродивого не похож.
– Да, действительно, я сам её пошил. Прошлой осенью еще я с двумя товарищами приехал в тайгу на охоту. Хотел сохатого добыть, да в первый же день заблудился. Друзья же меня толи не стали искать, то ли искали да не нашли. В общем, остался в тайге один.
Все внимательно смотрели на меня. Было ясно, что они еще не решили, верить ли мне или нет. Лишь молодой Дмитрий проворчал: «какиж то товаращи». Но я отметил – услышав, что я один, люди с заметным облегчением переглянулись. Уже более спокойно я продолжал свою повесть, ибо дальше она частично базировалась на действительных моих злоключениях.
– Поскользнувшись на упавшем стволе, сломал ногу, – я задрал штанину и продемонстрировал сгрудившимся вокруг меня действительно ранее поломанную голень, на которой осталось несколько характерных шишек, – Поэтому выйти из тайги не смог. Пришлось зимовать. У меня, кроме ружья да двух десятков патронов, были спички, нож, недельный запас продуктов и соли в мешке, – перечислял я отчасти то, что действительно имел с собой сейчас, – Я построил чум из корья и в нем перезимовал. Охотился с ружьем, пока не кончились патроны…
– А де ружьишко то, – вскинулся молчавший до сих пор полноватый немолодой персонаж. – Ружьишко то де?
– Когда патроны кончились, я стал редко брать его с собой. А по весне чуть было в болоте не утонул. Еле выкарабкался. Там ружье и оставил. Да и сапоги в придачу.
– Ах ты, лихоманка тя дери! – огорчился спрашивавший. Я понял, что сожалеет он не обо мне и уж тем более не о моих сапогах. Об утраченном ружье он сожалел.
– Да, жалко, – Седобородый помолчал немного, – Ну да ладно, продолжай.
– Ну так вот. Перезимовал я с грехом пополам. К счастью, когда еще были патроны, я подстрелил сохатого, да пару кабанчиков. Силки на зайцев ставил. Питался мясом до конца зимы. Из их шкур себе вот одежду пошил. Кость срослась. А затем, когда снег растаял и по тайге можно уже было пройти, я стал пробираться куда глаза глядят. Думал, рано или поздно выйду к людям.
