Глава 1
История мира началась, когда древние боги сотворили горы, леса, реки и моря и заселили их многочисленными народами, повелев им жить в мире и согласии. Но среди богов был бог войны и разрушений. Он был так уродлив и жесток, что сотворил ужасных созданий, опасных для мирных народов. Тогда великие боги научили народы ковать оружие и защищаться от мерзких тварей. Но бог войны, хитрый и коварный, посеял смуту и алчность среди творений богов, и взошли кровавые войны и противостояния народов. Жившие прежде в мире народы разделились и стали драться за власть и богатство. Мир погрузился в горе и боль. Не было спасения никому из живых. Боги прогневались на тех, кто не устоял перед властью и богатством, сея распри и смерть. И вот, когда мир почти погиб и от него отказались даже создатели, из последнего солнечного света родилась любовь и отразилась в сердце дракона. Так появилось главное сокровище мира. И только смелый и сильный охотник может добыть его, пройдя много трудностей и опасностей. Слава его дойдёт до небес, и боги примут его в своих золотых чертогах.
– Ерунда, – процедила сквозь зубы девушка, лежащая недалеко от костр, где велось повествование. Она слушала тихий рассказ, как и притихшие у огня дети, с той лишь разницей, что малыши внимали, раскрыв рты, а она, не скрывая своего раздражения. Приподнявшись на локтях, девушка вынула изо рта травинку. – Всем известно, что это сказки для детей.
– Роу, – спокойным голосом остановила её рассказчица.
– Что Роу? – передразнила девушка. – Что-то я не припомню, чтобы кто-то из охотников отважился высунуть нос из-за серых камней. Кентавры давно вытоптали наши следы по ту сторону гор.
– У неё плохое настроение, – заметила девочка с целым ворохом зелёных косичек, сидящая ближе всех к спорщице.
– Оставь сестру, Соли, а тебе, Роумелли, нечего сидеть здесь. Завтра твоя свадьба, – произнесла рассказчица. – Обряд будет сложным, и тебе лучше выспаться.
– Перед смертью не надышишься, – усмехнулась Роу, поднимаясь. От её резкого движения проснулся мирно спящий дракончик величиной чуть больше кота.
– Пихаются… – недовольно буркнул он, пряча голову под перепончатое крыло.
Девушка отошла от огня, скрываясь в темноте. Остановившись на краю рощи, с тоской посмотрела на большую площадь, окружённую домами. Завтра будет принесена жертва богам, и её ещё тёплой кровью смажут губы и лбы новобрачных. Роу поёжилась, обхватив себя за плечи. Почему она не мужчина? Почему должна покорно повиноваться выбору того, кого не любила? Неужели ей придётся всю жизнь терпеть этого тупоголового Трома? Он красив и самый сильный мужчина во всей Долине Четырёх Ветров, но… разве об этом мечталось? Нет, не он приходил в её сны и пропадал с первыми лучами солнца. Девушка нахмурилась, глядя на жертвенник в центре площади. Отец отдаст за неё лучшие шкуры и оружие, мать – дорогие украшения, братья приготовили для жертвы огромного лося, которого завтра на заре забьют на празднике.
Законы охотников просты и жестоки: если она посмеет отказаться, её отправят в храм богов, как невесту для бога Огня Боро. И отправит её туда Вождь собственноручно. Может, так будет правильно? Ей совсем не хотелось плакать, слёз уже не осталось, только гнев на несправедливость. У охотников ценились мужчины, а женщина создана для развлечения и продолжения рода. Так было и с её матерью, прекрасной Латоей, но она смирилась и покорилась своей судьбе. Всегда печальная и тихая, как вечерний ветерок у реки. “А смогу ли я?” Роу сжала зубы и кулаки, только представив, как будет издеваться Тром, и нельзя будет ответить, уж она-то знала, как это сделать. Девушка прикусила губу, её взгляд устремился вдаль по долине, туда, где к небу поднимались горы, и неожиданно для себя она приняла решение.
Первые солнечные лучи разбудили Долину Четырёх Ветров, скользнув золотыми бликами по снежным шапкам гор, спускаясь ниже, пробуждая цветы и травы на террасах долины, блестя и искрясь в семи водопадах, и отражаясь в реке; встревожив птиц и бабочек, заполнив жужжанием пчёл заливные луга. В деревнях пробуждались голосистые петухи, приветствуя новый день. В городе жители открывали окна и двери, приветствуя соседей, или в ожидании праздника. Ещё с ночи шли приготовления к свадьбе. Замуж отдавали старшую дочь Вождя, поэтому праздник обещал быть весёлым, шумным, богатым. Главную площадь и дома вокруг украшали цветами и лентами, все дороги, ведущие к жертвеннику, устилали лепестками цветов. Мужчины надевали своё многочисленное, красиво украшенное оружие, преподносили жениху дорогие подарки. Его дом также был богато украшен цветами и лентами, в нём готовили праздничные столы и угощения, доставали из погреба вино и угощали всех желающих.
Роумелли до бракосочетания могла видеть только мать. Невеста проводила ночь в доме родителей, в специальной комнате невесты, а не в прежних покоях старшей дочери Вождя. Латоя вошла в небольшую комнату, служившую Роу спальней в эту ночь. Девушка уже была одета в роскошное красное платье, украшенное золотой вышивкой в виде цветов и трав долины. Всю эту красоту для старшей дочери мать шила сама, как приданое и последний дар. Синие волосы, заплетённые в косы, были уложены короной и украшены драгоценными заколками и подвесками. В ушах сверкали драгоценные серьги, шею, словно змеи, обвивали золотые цепочки и ожерелья. На руках и пальцах бряцали, будто оковы, браслеты и кольца. Вся она, как идол увешанная золотом, стояла бледная, но упрямо сжимала зубы, готовая драться за свою свободу. Остановившись перед дочерью, женщина с тревогой взглянула в синие, как озёра, глаза, чувствуя, как той тяжело следовать выбору мужчины.
– Ты должна быть покорна мужу, – тихо заговорила мать. – Подчиняться и молчать. Терпеть и прощать. Боги даруют счастье кротким и терпеливым.
Роу вскинула подбородок, взглянув на Латою.
– Лучше стать невестой Боро, чем терпеть рядом Трома, – тихо произнесла она.
– Не говори так, – Латоя порывисто обняла дочь, прижав к себе. – Это не так сложно, милая. Когда появятся дети, это перестанет быть важным. Вот увидишь.
– Ты никогда не любила отца, – прошептала Роу. – Он добр к тебе, но это ничего не изменило. Вы оба несчастны. Ты – потому что не любишь, а он – потому что любит. Разве это правильно? Клянусь, мне лучше умереть, чем позволить нелюбимому мужчине разделить со мной ритуал и рожать от него детей.
