Алексей Аимин - Путеводитель по раю. На грани неведомого

Вовка встал поздно, около десяти. С вечера его мучили какие-то нехорошие предчувствия, и он никак не мог заснуть, а ночью даже пару раз просыпался. Он попытался переключиться. Сегодня суббота и к тому же его день рождения – можно и поваляться. Да, сегодня ему исполняется 22 года, уже двадцать два. Но, что-то заставило его встать и подойти к окну.

Погода была отменная. У подъезда сидели на своем посту божьи одуванчики Клавдия и Липа. Сосед, из дома напротив, выгуливал своих плюгавых песиков, а в центре двора под сиренью Виктор Михалыч резался в шахматы с мужиком по прозвищу Цезарь. Вовка вспомнил, как вчера Михалыч подколол его:

– Это в дневнике две двойки – цифры не очень приятные, а в жизни – самое то. Знаешь, сейчас предложи – любой свои две пятерки или две четверки на твои двойки обменяет.

Вовка еще не решил, куда со Светкой пойдут вечером – в кафешку или отметят этот день дома с Михалычем. Светка настаивала на втором варианте.

Вовка вышел на кухню, но вдруг услышал истошный крик Клавдии. Несколько секунд и он у окна. В доме напротив, на четвертом этаже он увидел маленькую девочку, судорожно хватавшуюся за оконную раму. Михалыч уже влезал на козырек подъезда. «Хочет добраться до нее по балконам» – сообразил Вовка, – «но окно-то на четвертом, успеет ли?» Вовка рванул на помощь. Михалыч стоял на балконе четвертого этажа и готовился к прыжку. Вовка сразу понял, что он задумал и куда именно надо бежать. Ниже этажом влево. Он на одном вдохе влетел к дверям нужной квартиры. Сердце разрывалось от напряжения, Вовка барабанил изо всех сил. А секунды неумолимо бежали.

Неужели никого нет?!

Есть! Чьи-то шаги…

Заспанная физиономия мужчины. Вовка оттолкнул его и ринулся на балкон. Открыв дверь, он увидел сидящую хнычущую девочку. Поднял ее и передал все еще ничего не понимающему хозяину. Сам же бросился к Михалычу, вернее, к его рукам, которые медленно сползали по прутьям балконной решетки. Перегнувшись через перила, Вовка попытался ухватить руку, но не успел. Он увидел лишь удаляющиеся спокойные глаза Михалыча, в которых читался вопрос: «Как малышка?» и еще что-то.

Теперь вниз! Вовка первым оказался у лежащего навзничь Михалыча. Он попытался сделать ему искусственное дыхание, но через пару минут понял его бесполезность. Вместе с Цезарем они перенесли Михалыча и положили на траву.

Сейчас они сидели на скамейке, и Вовка корил себя последними словами за то, что всего лишь на одну-две секунды не успел и непроизвольно подвывал. Пал Палыч, так звали Цезаря, как мог, успокаивал его, хотя и сам был потрясен случившимся:

Рубикон перейден – задумчиво и одновременно утвердительно произнес Палыч – назад дороги нет. Знаю, он смерти не боялся, не раз ей в глаза смотрел. Цельный был человек!

Дальше все происходило как в тумане. Толпа соседей, скорая помощь, охающие старушки, Клавдия и Липа рассказывают зевакам о случившемся – с каждым разом все красочнее.

Михалыча похоронили рядом с женой на Смоленском кладбище. Вовка успел лишь к концу процессии. Он едва успел бросить в могилу горсть земли.

Обычай носить землю на могилы сохранился со времен возведения языческих курганов

Провожающих было совсем мало – невестка с внуком и все. Сын Дмитрий находился в плавании. Вовка рассказал, как все произошло. Невестка, убрав набежавшую слезу с горечью прокомментировала:

– Это на него похоже – спасатель… Всюду лез, все-то ему было надо, то кого-то грудью прикроет, то из проруби вытащит. И сам рано ушел, и жену туда раньше времени отправил!

Но, увидев Вовкин взгляд, невестка сбавила тон – Всю жизнь она за него боялась, переживала…

Поправив венок, она попрощалась и ушла.

Вовка стоял у глиняного холмика в прострации.

– Что теперь-то? – но вдруг вспоминал, как Михалыч собирался погулять на их со Светкой свадьбе. Как он тогда сказал? «Это на поминки не приглашают…» Вовка прошел до ближайшего магазина и вернулся на кладбище. Он видел, куда направились могильщики, и пошел к ним. Зайдя в бытовку, он безошибочно определил старшего – крупного бородача.

– Мужики, давайте помянем хорошего человека.

Старший хмыкнул:

– А здесь, почитай, все кладбище хорошими людьми заселено. Кто ж про покойников плохое скажет? Кто он тебе?

– Никто.

– Значит, и правда хороший человек. У нас сейчас только говнюков всяких толпами и с музыкой хоронят, а хороших людей и при жизни не ценят и после смерти забыть быстрее стараются. Они ж как укор всем оставшимся.

Вовка ехал домой и вспоминал. Знал он Михалыча всего ничего, но ближе человека в жизни не встречал. И это несмотря на то, что по возрасту, тот мог бы быть его дедом. Но между ними была какая-то невидимая связь – чувствовал как их притягивало друг к другу.

Мучил его еще и вопрос: что же было в последнем взгляде Михалыча? Это было какое-то послание адресовано именно ему. И еще это резюме паталогоанатома: – Сердце разорвано как граната – никогда такого не видел – возможно, умер до того как упал.

Вовка чувствовал себя после свершившегося совсем другим человеком, как будто в его теле поселился кто-то еще. Но это его почему-то совсем не тревожило. Он вспомнил слова Палыча: Рубикон пройден – назад дороги нет. Это было сказано и о нем – прежним Вовкой он уже никогда не будет! И еще он вспомнил слова Михалыча:

– Незачем бояться смерти. Как говорили эпикурейцы: когда мы живем— смерти еще нет, а когда она наступает – то нас уже нет.

Он все прокручивал и прокручивал в памяти последние секунды жизни Михалыча и тот самый взгляд. В какой-то момент его словно озарило – это была просьба-наказ: «Продолжай!..»

Под равномерное покачивание вагона в его голове одна за другой возникали картины недалекого прошлого. Два месяца назад Вовке повезло, он снял комнату в центре города рядом с работой и всего за тысячу в месяц. Давно уже ему хотелось пожить одному, самостоятельно.

Вовкина мать с отчимом жили в поселке кирпичного завода – три остановки на электричке. Но дело даже не в дороге отнимавшей около часа. Осточертело ему жить в доме отчима с его армейскими замашками советских времен. Да он и сам только-только полгода как отслужил. А когда вернулся, родного дома как не бывало – сгорел дотла. Вот мать и перебралась к своему давнишнему ухажеру, которому почти десять лет во взаимности отказывала.

Жизнь – штука сложная, порой она ведет людей против их желаний и устремлений, особенно тех, кто перестает бороться – так, довольно мудро рассуждал Вовка в неполные 22 года. А ведь в школе он был твердым троечником. Вовка никогда не делал уроки, ему достаточно было внимательно послушать преподавателя, чтобы понять суть вопроса. Он всегда отличался живостью ума, был среди сверстников заводилой и числился хулиганом. Учитывая такие «способности», а еще «дурную наследственность» (отец сидел, мать, по меркам соседей была легкого поведения), все предрекали ему незавидное будущее. Но Вовка твердо решил опровергнуть это пророчество. Еще до армии он окончил ПТУ по профессии столяр-краснодеревщик, а сейчас подумывал, куда бы пойти учиться дальше.