Как собак нерезаных… Очень остроумное выражение. Ни сесть ни встать. Ай да молодцы. Ай да люди. Интересно, что бы вы сказали, введи мы в свою собачью речь подобный фразеологизм, но вывернутый наизнанку? Вот представьте такую ситуацию: приезжаю я домой с выставки, а соседский пёс у меня спрашивает: «Как успехи, дорогой? Много было собак?» А я ему отвечаю: «Да как людей нестреляных…» Вроде бы и не стреляных, а сердце холодеет. Ну и как вам выраженьице? Не думаю, что кому-то понравится. Вот так же и нам, дорогие наши двуногие друзья. Как тут не согласишься, что собака – это наглядный пример человеческой неблагодарности? Да ладно уж, я в общем-то о другом. Смотрите, что происходит: хватают меня за уши, треплют за шею, тыкают пальцами в морду… Можно я буду говорить «лицо»? Ну так вот, тыкают в лицо всякой гадостью… Впрочем, не буду кривить душой. Не гадостью, далеко не гадостю! Иногда такой вкуснятиной, что слюной можно поперхнуться.
Однажды я чуть было не сорвался. Стоим ещё с моим первым подопечным, Иваном Савельевичем (царство ему небесное), перед пешеходным переходом, ждём, когда загорится зелёный свет. Моя задача: проследить, чтобы все машины остановились. Да не просто остановились, а в положенном месте. Вы думаете, зря для вас, людей, рисуют полосы перед светофором? Пользуясь случаем, прошу вас: товарищи водители, не заезжайте за эту стоп-линию. Зрячему человеку проще: он обогнул капот автомобиля, если тот всё-таки заехал, и пошёл дальше. А мой подопечный не сразу понимает, чего я от него хочу в такие моменты: вроде пошли по переходу, а тут поводырь отклонился от курса. Понимаете? Сказать-то я не могу, начинаю скулить, тянуть поводок, даже иногда гавкнуть приходится. Подопечный теряется, останавливается, пытаясь сообразить, что это я такое вытворяю, тросточкой стук-стук-стук. Некоторые водители едва через окно не выскакивают, орут: «Машину поцарапаешь, гад!» Какой же он гад? Ему же нужно как-то определить, какой предмет перед ним. Тут рукой не пощупаешь – можно и без руки остаться.
В общем, пока разберётся, светофор уже моргает, машины начинают порёвывать (к старту готовятся). Когда нетерпеливые водители давят на газ, это ещё полбеды. А есть такие идиоты, что ещё и сигналить начинают, дескать, давай-давай, слепошарый, проходи скорее. Или мне свистят и чмокают, типа подбадривают. Если бы вы знали, люди, как я в такие моменты вас недолюбливаю. Иногда смотришь на вас и думаешь: да как же вам не стыдно-то? Ведь такая беда может со всяким случиться. Неужели, выиграв пару секунд на этом проклятом светофоре, вы получите удовольствие? Очень вас прошу, люди: увидев слепого с поводырём (ну, с таким, как я), ведите себя как можно спокойнее и тише, не отвлекайте нас, не доводите до беды. Договорились?
Ну так вот, стоим перед зеброй, и тут я правой ноздрёй чую умопомрачительный запах. Знакомый до боли в желудке – я уже слышал его, когда проходили мимо киоска с надписью: «Куры гриль. Шаурма». Стараясь не отвлекаться от дороги, кошу глазом и вижу смачный кусок курочки, поджаристый, золотистый, ароматный… До сих пор не знаю, как я в тот момент сдержался и не схватил этот деликатес. Всё-таки школа для собак многое значит.
Спасибо, конечно, вам за добро, за ласку, за желание угостить, но, люди, я же на работе! Понимаете? Я не та изнеженная болонка или пуделёк, которые беззаботно гуляют со своими хозяевами, от скуки побрызгивая на столбики. Серьёзно говорю: я работаю, а не просто иду со слепым человеком. И поверьте, это не так уж и легко. Моя задача – довести подопечного туда, куда ему нужно, и чтобы во время пути он не разбил себе голову, не споткнулся, не упал, не промочил в луже ноги, в конце концов! Я обязан предупредить его обо всех преградах, должен успеть остановиться перед любым препятствием и дать возможность человеку проверить тростью, что перед ним. Если преграда перекрывает часть дороги, я отклоняюсь вправо или влево и обвожу подопечного, при этом наблюдаю, чтобы он не прошёл под низко склонившимися ветками или ещё какой другой штуковиной на уровне его роста, не столкнулся с другими людьми. Если мы передвигаемся на автобусе или трамвае, я указываю на вход, а потом – на выход. В общем, забот хватает.
Вы хоть представляете, что это такое – работать поводырём? Если скажете «да», не обижайтесь, я укушу вас. Не надо быть таким самонадеянным и скоропалительным. Чтобы представить и понять мою работу, нужно самому со шлейкой на спине пару лет походить за этими беспомощными «хозяевами». Вы заметили, что слово «хозяева» я беру в кавычки?
Да, некоторые считают себя нашими хозяевами, хотя сами без нас и шага не могут ступить. Вот захочу я (между прочим, породистый лабрадор, даже, говорят, родственник собаки одного известного политика), чтобы мой так называемый хозяин расшиб лоб о стену или, допустим, врезался в какой-нибудь столб, да мне это как на куст… пос-с-с мотреть. Но я же профи, меня в специальной школе обучали два года, а это по вашему примерно лет десять. Вы за это время успеваете два высших образования получить. Конечно, я не позволю себе такой гнусности – подставить подопечного. Моя задача: уберечь его от всех этих недоразумений. Но обидно, когда говорят «твой хозяин». Те, кого я сопровождаю, не хозяева мне. Это мои друзья. И поверьте, даже из вас, людей, у них никогда не будет друга преданнее и надёжнее, чем я. Вы можете скривиться, усмехнуться, закатить глаза, даже пнуть меня ботинком, но от этого ничего не изменится. Вы сами придумали поговорку: «Хорошо, когда собака – друг человека, но плохо, когда друг – собака». Придумали, но не подумали, хотя бог наградил вас разумом и способностью размышлять. Что же плохого в том, что ваш друг собака? Да ладно… Я же понимаю, что вы имели в виду. Потому и не обижаюсь.
В общем, если вам интересна эта история, я продолжу.
Мне уже пять лет. По человеческим меркам я в два раза старше своего подопечного (Сашке сейчас тринадцать). А раньше я работал у слепого пенсионера. Иван Савельевич был замечательным человеком и моим другом. Иногда он даже разрешал мне на своей кровати поваляться. Придём домой, Иван Савельевич снимет с меня все эти поводырские прибамбасы, покормит, расчешет и говорит:
– Давай, Трисон, расслабляйся.
Вы думаете, мне легко ходить со шлейкой? Вечером, когда я от неё избавляюсь, так хочется на спинке поваляться, лапы задрать к потолку, вытянуться во весь рост, потом попрыгать, мячик погонять. Иван Савельевич никогда меня не ругал, даже в тот злополучный вечер, когда я разбил вазу. Понимал старик, что не нарочно. Мне было стыдно. Прижался к его ноге и потихонечку скулил. Иван Савельевич погладил меня и сказал:
