Михаил Росляков - Радужная сюита

© "Пробел-2000", 2021

© Росляков М.В., наследники, 2021

Рисунок на форзаце Ольги Болговой

Оформление, орфография и пунктуация автора

Посвящается

Маме

Оле Б. и Северину

Лене За.

Юле, Жоре и Собакамъ

Егору Радову †

Вове Жигулину †

Тимуру Валиеву †

Минечке (а также Недгару †)

Хрипе

… (Is she ANYWHERE now?)

А также на благо благородных сомнений

и восхитительных различий всех живых существ.

В просторной тихой комнате без стен

Стоял голубоглавый телевизор,

Показывая много лет подряд

Различные программы, как и нужно.

Вокруг стояли кресла полукругом,

Но – странно – не сидел никто на них.

Но вот однажды слезли мы с экрана,

Чтоб посмотреть, не плохо ль мы сыграли,

Присели в кресла и, узнав себя,

Смеялись и показывали пальцем,

Курили и спокойно отдыхали.

Мир людей переполнен множеством стандартов и ограничений, направляющих русла человеческих судеб не всегда к светлому будущему. У Майкла была своя система координат, свои внутренние стандарты, которые он категорически отказывался нарушать.

Был ли он человеком? Я в этом всегда сомневалась. Казалось, что нечто огромное заключили в формат тела человека – это было его даром и его проклятием. "Всему родственный", жадный до всех вкусов жизни, он торопился наслаждаться и так же много страдал, носил в себе вселенные и путешествовал по неведомым мирам, не вставая со своего кресла в квартире на Пресненском валу в Москве. И считал, что жизнь – это тайм-аут, где можно расслабиться перед тем Главным, что будет После.

Каковы мы на самом деле? Мы такие, какими нас видят близкие, или мы иные? И пожизненно заключены в комнатах кривых зеркал и нескончаемых иллюзий и догадок, и нет ключа, чтобы открыть дверь и посмотреть в глаза истине? Майкл был велик, но порой беспомощен в простых бытовых ситуациях, горд и неожиданно стеснителен, размышлял о судьбах человечества и был иногда невыносимым эгоистом; он был "лишён грубых надежд" и не поддерживал никаких шаблонов. В каком-то смысле он так и не социализировался за всю свою жизнь и жил как некий Странник, занесённый в наш мир нездешними ветрами. К деньгам он относился своеобразно: с одной стороны, он без них не мог, как и все-мы-здесь-живущие, с другой – презирал их как нечто "нечистое".

Кругозор его был огромен и поражал знаниями в самых различных, часто неожиданных, областях. Этот багаж появился не вдруг, а нарабатывался с детства. Майкл рос в семье, где отец Василий Петрович Росляков был известным писателем, членом Союза писателей СССР, а мама

Нина Андреевна Рослякова – человеком науки в статусе Действительного члена Европейской академии наук. Ментальные запросы маленького Миши были удивительно многосторонними: лингвистические премудрости, ботаника, биология, астрономия и ещё много всего. На биофак МГУ Майкл не поступил, поспорив с профессором на вступительных экзаменах и оставшись при своём мнении, но тут же с лёгкостью прошёл на филологический факультет МГУ, причём на самый сложный факультет, куда попадали только "высоколобые" – на отделение структурной и прикладной лингвистики (ОСиПЛ). Как лингвист он был специалистом высочайшей категории, и его находили для исполнения сложных и очень сложных заказов. Одной из таких последних работ был перевод старых текстов плохого качества на смеси поздней латыни и средневекового английского, которые сначала нужно было сканировать и реставрировать на компьютере, поскольку разобрать буквы было крайне сложно. Английский Майкл знал как родной, писал на нем стихи, прозу и тексты песен, музыку к которым создавал сам. С появлением интернета он постепенно обзавёлся огромным количеством друзей на всех континентах и вёл оживлённую переписку, его много где ждали в гости.

Думаю, что Майкл избрал буддизм в качестве опоры для себя из-за неперсонифицированного понятия "Пустоты", которое лежит в основе основ этого учения. К Богу как к персоне у него всегда были вопросы. Он затевал капитальный труд по сравнительному анализу христианства и буддизма, которому, к сожалению, было не суждено состояться.

Его харизматичность была просто невероятна, и при первом знакомстве бросалась в глаза какая-то гениальность, он был ею пропитан, хотя было непонятно, в чем именно она заключалась. Его всегда вела неутолимая жажда свободы, пусть и гибельной, вела на край истины, и он шёл и шёл к этому краю… Я думаю, что где бы он ни оказался до-или-после-жизни-или-смерти, ОН ВСЕГДА БУДЕТ ДВИГАТЬСЯ В ТОМ ЖЕ НАПРАВЛЕНИИ.

Я не уверена, что мне удалось донести колорит этого незаурядного человека. Чтобы его образ стал ближе и понятнее читателям, мы включили во вступительную часть этого издания воспоминания его друзей. Но главное о Майкле скажут его стихи. И возможно, однажды его произведения займут своё место в антологии русской литературы.

С Мишей Росляковым я познакомился на втором курсе, году в 1979-ом, мы начали общаться как "деловые партнёры". Моя возникшая ещё в школьные годы страсть к западной рок-музыке могла быть удовлетворена только через фирменные виниловые пластинки, которые в те времена не только оседали в частных коллекциях, но и передавались из рук в руки на предмет послушать и переписать на магнитную ленту. Это требовало знакомств со многими людьми, постоянных встреч, чаще коротких, в метро, но часто и в более спокойной, располагающей к общению обстановке. Такое деловое общение, конечно, переходило со временем на новый уровень, обрастало эмоциональной связью.

Среди моих московских муз-знакомых Миша выделялся на общем фоне, был чем-то особенным и в высшей степени притягательным. Выделялся не знаниями или мыслями – если они и были, я их не замечал, будучи тогда на ранних стадиях своего развития, а обаянием более корневым, природным, дословесно-музыкальным, хотя и транслируемым прежде всего через речь.

Вдохновенный монолог, сиречь "телега", как говорят в определённых кругах, обычно о вещах ничтожных, но ведь нам уже объяснили – важно не что, а как, не так ли? Трудно уловить и передать словами это "как".

Тогдашняя жизнь коллекционеров западного рок-винила неизбежно была полна микрособытий в условиях как информационного голода, так и дефицита звучащего материала – и неизбежно сопровождалась разговорами. Мы и подумать не могли о возможности скачать дискографию артиста одним движением указательного пальца, достать классический рок-альбом было событием, которое обсуждалось. Многие пластинки имели свою особую историю исхода из тёмной зоны в круг людей понимающих. Обсуждение оных, возбуждённый коллекционерский трёп, сопровождаемый радостным смехом при рассказе об удачах и неудачах, составлял основную ткань нашего общения – серьёзные критические высказывания были зачаточными. Как меломан и знаток, Миша, пожалуй, превосходил других людей, которых я знал, своей широтой кругозора и готовностью с энтузиазмом встретить самый разнообразный материал. Довольно быстро у меня возникла установка, что всё интересное должно быть ему предоставлено для ознакомления, даже если это было связано для меня с неудобствами. Если Миша не слышал вот этот редкий, интересный альбом – это было дисгармонией во вселенной.