Необъятно-широкое звездное покрывало раскинула ночь над прерией. Тишина. Неспешно катит свои воды река, о чем-то тихо шепчется кизиловая роща. Не слышно щебета птиц, для этого еще слишком рано.
За высокой каменной оградой около реки стоит хижина. Это добротное жилище, прочное надежное убежище от диких хищников и капризов непредсказуемой стихии. Из трубы идет дым, единственное маленькое оконце мирно светится. На крылечке из трех ступенек под навесом сидят двое мужчин. Они курят и молчат. Их одежда – одежда ковбоев, их лица – суровые лица настоящих мужчин, уже много испытавших и готовых к новым испытаниям. Они похожи, как родные братья, но судьбы их различны, как день и ночь. Они разные по воспитанию, положению и даже по национальности. Один их них англичанин, другой – русский. Один – бывший господин, другой – бывший раб. И вот Судьба свела их здесь, на необъятных просторах прерии, где все равны и каждый сам себе хозяин, неразрывно сплела их жизни, и поэтому теперь они молчали – слова были излишни.
А за дверью, в этой маленькой хижине, уходила из жизни женщина, которая была одинаково дорога им обоим. Она волею все той же Судьбы стала для них матерью, ангелом – хранителем, спасительницей. А сейчас она умирала, и оба знали, что уже ничем не могут ей помочь. Они просто сидели, курили, слушали тишину прерии и молчали…
На грубо сколоченном деревянном столе догорала свеча. В очаге ярко и весело горели дрова. На огонь был устремлен взгляд черных как ночь в прерии глаз пожилой, но все еще красивой женщины, лежащей на диване. Ее длинные черные волосы были заплетены в косу, конец которой свисал до самого полу. Женщина была одета в длинную с широким подолом цветастую юбку и белую рубашку. Тонкие руки прижимали к животу полотенце, почти полностью пропитавшееся ее кровью. Во взгляде уже не отражалось боли, только страшная усталость, лицо было белее снега, губы уже тронуло синевой.
Рядом сидели две девушки. На их лицах выражалось сочувствие, страдание, горе, но в глазах не было слез. Их горе было слишком велико, чтобы можно было его выплакать. Одна из них, высокая блондинка с голубыми глазами, осторожно меняла компрессы на лбу у цыганки (ибо, судя по чертам лица, женщина явно принадлежала к этой национальности). Вторая, чуть ниже ростом, рыжеволосая красавица, тихо подошла к столу, поменяла свечу и снова присев рядом, стала помогать первой.
– Не переживайте так, мои милые, – заговорила вдруг женщина, не отводя взгляда от огня. – Не надо плакать из-за старой цыганки…Я достаточно пожила на этом свете, ни о чем не жалею,…да и не нужна я больше никому.
– Не говори так, Аманда, – горячо возразила блондинка. – Ты нужна нам.
– Была нужна, Ирочка,…поэтому мы и встретились. А дальше вы справитесь и без меня. Конечно, это будет непросто…Я вижу, что тебе, моя милая, еще предстоит страдать в разлуке с любимым. Но вы найдете друг друга в самой необъятной стране мира…и будете счастливы.…А ты, Мэри, – она на секунду перевела взгляд на бледное лицо второй девушки и снова стала смотреть на огонь, – Не уезжай…здесь твоя родина, твои корни и твоя Судьба…Жаль, что я так и не увидела своего сына…Мой сын Миро…найдите его, я прошу…и скажите ему, что его мать гордится им…
– Но, – нерешительно ответила Мэри. – Аманда, мы ведь никогда не видели его, как же мы сможем узнать его при встрече?
– О, вы узнаете его, – на бледных губах женщины появилась слабая улыбка. – Он высок и красив, у него фигура отца и лицо матери…Вы не сможете пройти мимо, вы узнаете его.…А когда вы найдете моего мальчика, то приведите его сюда, расскажите о последних минутах его матери и отдайте ему этот талисман, – Аманда, с трудом подняв руку, сняла с шеи два медальона и протянула один блондинке. В этом медальоне был вставлен миниатюрный портрет цыганки, который был сделан еще в годы ее молодости, и портрет ее мужа, который погиб уже очень давно. А женщина продолжала говорить уже шепотом, силы покидали ее.
– Только не уносите его отсюда, спрячьте здесь…где-нибудь…и пусть об не знает никто кроме вас двоих…
Пока Ира выполняла просьбу цыганки, та взяла второй медальон. Это была изящная вещица – золотое сердечко на двойной цепочке. Легкий щелчок, и сердечко распалось на две половинки, словно перерезанное молнией.
– А это вам…, – она протянула одну половинку Мэри, другую Ире. – Храните их в память о старой цыганке…
– Мы всегда будем помнить о тебе, Аманда, – в голосе Мэри слышалось едва сдерживаемое рыдание. – Ты же знаешь…
– Да, конечно, – цыганка снова устремила взгляд на огонь. – Я хочу еще сказать вам, что вам суждено расстаться.…И вы вряд ли скоро встретитесь снова, и встречи эти будут редки, как мало и их количество.… Если это сердечко и станет вновь целым, то очень не скоро, и не вам придется соединить его…
– А кому же, Аманда?
– Я вижу ребенка…маленькую девочку…она это сделает, она сильная и смелая…А еще я вижу, что у вас будет шестеро детей…твоему сыну, Мэри, будет очень плохо и больно, но ему сможет помочь дочь Иры…если он позволит ей это…
– Она бредит? – шепотом спросила Мэри, испуганно взглянув на подругу, но та отрицательно покачала головой.
– Она грезит…она может видеть будущее…молчи, слушай и запоминай…
А цыганка продолжала говорить, все тише и тише.
– Твоя старшая дочь, Мэри, станет ослепительной красавицей, но твои дети рано лишаться своих родителей, им будет угрожать нищета и голод…и снова помощь должна будет прийти от твоих детей, Ира, подготовь их к этому…Вы создадите Империю, но она может рухнуть, если они не объединят свои силы…Пожар, о, Боже! Огонь…он везде! Бойтесь огня, ибо он может дать жизнь, а может и забрать ее…быстро и неумолимо.…Не забудьте посадить на моей могилке мои любимые цветы – магнолии, – неожиданно закончила она, устало прикрыв глаза и расслабившись.
– Конечно, дорогая, – прошептала Мэри. – Все, что хочешь…
– Не забывайте друг друга, иначе вы погибните в этом мире,…а я буду наблюдать за вами…
– Спасибо тебе, Аманда, спасибо за все, – проговорила Ира. – Я никогда не забуду того, что ты для нас сделала, и всегда буду помнить и любить тебя, как сестру, как мать. Имена моих детей будут начинаться с первой буквы твоего имени…я расскажу им о тебе, а они расскажут о тебе своим внукам…. Я обещаю.
– Я сделаю то же самое, Аманда, – горячо прошептала Мэри.
– Я верю…только будь осторожна, ты можешь не успеть, – шепнула цыганка, и в небесно-голубых глазах Ирины появилась тревога. Но Мэри не заметила этого, ее взгляд был прикован к лицу умирающей женщины. Цыганка устало закрыла глаза.
– Прощайте… – в последний раз прошелестел ее голос и умолк навсегда.
