Захар как будто не слышал вопроса. Он не любил вспоминать о войне. Угли затухающего костра переливались светлыми оттенками фиолетового, и он отрешенно наблюдал за искрами…
Те же краски плясали в его глазах в сорок четвертом году в Прибалтике, когда они лежали на полу горящего дома, окруженного немцами.
К тому времени, когда фашисты подожгли крышу из огнеметов, в живых остались трое – Увайс, Иван и Захар. Они разлили по полу несколько бочек воды и залегли в комнате, взяв на прицел окна и двери. Гитлеровцы не штурмовали. Ждали, пока обрушится кровля. Наверху затрещала прогоревшая балка и начала со скрипом проседать вниз. Иван заорал:
– Вон из дома! Сейчас все свалится!
Увайс швырнул за дверь гранату и выскочил сразу же вслед за взрывом в высокий столп светящейся земли. За ним бросился Иван, потом Захар. Секунду спустя крыша с грохотом провалилась вниз, выдавив через окна и двери черные клубы сажи и дыма, быстро набухшие в проколотом свинцом воздухе. Увайс длинным прыжком метнулся в брешь, пробитую минами в стене приземистого сарая. Иван напоролся на длинную струю пуль и рухнул замертво. Захар отпрянул назад и, выронив из рук автомат, бросился за угол. Несколько пуль хлестко подбросили камни под его ногами. Он ринулся за поворот и, увидев глубокую свежую воронку, скатился в нее. Над головой тут же полыхнул шквал пулеметного и минометного огня.
Из оружия у Захара осталась только граната на поясе и финка в сапоге. Он вкрутил в гранату запал и стал ждать. Сверху прогремел взрыв. В воронку посыпалась земля. Потом еще раз. Он понял, что его засекли и пытаются накрыть в воронку из миномета. Захар выбросил гранату из укрытия, и, не дожидаясь пока уляжется земля, выскочил наружу. Перед ним с земли поднимался фашист, который только что разжал уши после взрыва. Захар вырвал финку из сапога, с ходу впорол ему под ребра, стащил с убитого шмайсер и скатился в ближайшую траншею. По брустверу взад и вперед прогулялась короткая очередь.
Захар прицелился в пробегавшего невдалеке фрица и стиснул гашетку. Затвор пусто клацнул – в магазине не было патронов. Фашист обернулся и выстрелил. Захар упал на дно окопа и тут же почувствовал, как сверху на него набросились. Он стряхнул нападавшего, но сразу получил сильный удар ногой в живот и свалился на спину. Немец навалился сверху и замахнулся штык-ножом. Длинная очередь наискосок пропорола грудь гитлеровца, его тело обмякло и осело вбок. Захар оглянулся. Увайс стоял в проеме дзота с остывающими шмайсерами в каждой руке.
– Лежи, – крикнул Увайс и короткой очередью припугнул немца, высунувшегося из-за бруствера. Тот пригнулся. Захар вскочил и пулей влетел в дзот.
Внутри стояли ящики с патронами и гранатами. За ними – с фаустпатронами. Вдоль стен лежали три трупа – офицер и два рядовых.
– Продержимся, – сказал Увайс, – вали их в проходе. Я прикрою.
Захар уложил трупы один поверх другого у входа, зарядил трофейный автомат и тоже начал отстреливаться. Через десять минут в траншеи ворвались советские солдаты.
Захар сидел на стволе дерева, расколотого взрывом, и жадно курил одну самокрутку за другой. Так близко, как сегодня, смерть к нему еще не подкрадывалась. Сзади подошел Увайс.
– Не знаю, как тебя благодарить, брат, – проговорил Захар, выбрасывая очередной окурок на землю, изрытую свинцом. – Неужели я и вправду братишке немецкие часы привезу?
Несколько минут оба молчали. Захар закурил следующую папиросу. Увайс смотрел в небо.
– Бога благодари, не меня, – сказал Увайс. – А жизнь не завтра кончается. Я еще на свадьбе твоей лезгинку станцую. Так что даже не вздумай погибать.
– С удовольствием посмотрю на это, – обрадовался Захар. – У нас в Сибири лезгинку на свадьбах не часто танцуют.
– А я приеду – все затанцуют. Напомни, как невесту зовут?
– Да не невесту, – рассмеялся Захар, – просто знакомую. Настей зовут.
– Ста-а-ановись! – тяжело расползлось по вязкому воздуху. Захар хлебнул вина из трофейной фляги, Увайс – воды из своей, и побежали строиться.
29 июня 1944 г. началось наступление на Полоцк. В воздухе стояла невыносимая духота. Захар точил саперную лопату. Увайс ровнял патроны в пулеметной ленте.
– Даурбеков, – позвал комбат.
– Я, – отозвался Увайс, откладывая ленту и поднимаясь с плащ-палатки.
– Приказываю совершить марш в расположение противника в составе четырех человек и взять «языка». Ты главный.
– Есть.
– Выполняйте.
Через пятнадцать минут Увайс доложил, что для выполнения приказа ему потребуются Захар Соколов и два других солдата – Михаил Корницкий и Николай Савичев.
Вышли под вечер. В сторону ближайшей деревни пробирались долго, короткими перебежками, тщательно маскируясь. По деревне шли гуськом, стараясь держаться ближе к заборам. По пути заглядывали в каждый двор. Прошли две улицы – ни души. Во дворе покосившегося от бомбежек дома паслась непривязанная коза. Увайс перепрыгнул через ограду. В доме их встретили дед со старухой, эстонцы.
– Кто вы? – спросил старик.
– Советские солдаты, – ответил Захар.
– Почему коза не на привязи? – поинтересовался Увайс. – Убежит.
– А это я, дурочка, – на финский манер растягивая русские слова, заговорила эстонка, – вас перепугалась. Сама в дом, а козу бросила. Пасла я ее, пока немцы не идут. А то от них прятать надо. Заберут.
– Савичев, – приказал Увайс, – загони скотину в сарай, – и поинтересовался. – А когда немцы пойдут?
– Скоро уже пойдут, – ответил старик, – они по группам меняются. Шесть – туда с командиром, шесть – обратно тоже с командиром.
Залегли по два человека с разных сторон дороги. Увайс раздавал последние указания:
– Автоматы к бою. Первые два фашиста – Савичева. Третий и четвертый – Корницкого. Последние два – мои. Захар, ты ранишь командира лопатой.
Через сорок минут послышался лязг кованных сапог. Гитлеровцы шли не в ногу медленно и устало. Автоматы висели на шеях, руки лежали поверх стволов. Некоторые сняли каски и несли в руках. Захар выждал, пока командир поравняется с ним, и метнул лопату. Раздались короткие очереди. Немцы рухнули, как подкошенные. Увайс вышел из укрытия, вырвал лопату из головы командира, стряхнул от растекшихся по ней мозгов и недовольно бросил Захару:
