Я уже и сама не знаю, в какой по счету раз ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж. Приезжаешь, смотришь в глаза, даришь цветы и говоришь банальную фразу: «Выходи за меня замуж».
Раньше ты делал мне предложение чуть ли не каждый день, а в последнее время уже редко, и в твоих словах появляется какая-то усталость. Я понимаю – ты просто устал ждать.
Ты хочешь от меня слишком многого, намного больше того, что я могу тебе дать. Ты требуешь от меня полной самоотдачи, отказа от выстраданной независимости, самопожертвования и разговоров о вечной любви. Ты считаешь меня непостоянной, расчетливой, амбициозной, в какой-то мере стервозной и говоришь, что я напрочь лишена романтики. И, несмотря на все это, ты по-прежнему хочешь взять меня замуж… Милый, ведь ты противоречишь сам себе! Но все свои противоречия ты объясняешь тем, что любишь меня.
Я люблю смотреть на тебя в тот момент, когда ты начинаешь злиться. Я совсем не такая, какой ты хочешь меня видеть, и уж я-то хорошо это знаю. Ты просто меня придумал. Я совсем нерасчетливая. Наверное, я стала взрослой, а ведь если я взрослею, то, значит, набираюсь мудрости, а чем больше я взрослею, тем все меньше и меньше у меня остается романтики. А расчет – это так… непростой опыт моей жизни. Извини, милый, но я тут не виновата. Видимо, я видела жизнь с совсем другой стороны – не с той, с которой ее видел ты.
Ты у меня замечательный, и я никогда не забываю говорить тебе об этом. Пойми – мы с тобой слишком разные. Даже выросли мы в разной среде: ты всегда рос в достатке, в прекрасно обеспеченной и интеллигентной семье, а я же… я же всегда была ребенком, которого воспитала улица, – хулиганистой девчонкой с содранными коленками и разбитым носом, в стареньком платье. В то время как ты сидел в библиотеке с энциклопедией в руках и таким образом познавал мир, я носилась во дворе с друзьями-мальчишками, строила баррикады и совсем другим образом познавала улицу. К обеду за тобой приезжала дорогая машина с водителем твоих родителей. Ты садился на кожаное сиденье и ехал в дорогой ресторан, потому что в твоей семье заведено обедать и ужинать в ресторанах, а также встречать в них праздники. Водитель и охранник были непременными атрибутами твоего детства, прочно вошли в твою жизнь, и их присутствие стало в порядке вещей. Наверно, именно поэтому мне никогда не понять твое детство. В то время, когда за тобой приезжал водитель и вез тебя на обед, я прибегала домой, получала от матери нагоняй за содранные до крови коленки, мазала их зеленкой, отказываясь от обеда по причине того, что мне опять нужно на улицу. Я хватала со стола кусок хлеба, поливала его подсолнечным маслом, посыпала солью и счастливая оттого, что в моих руках божественная, по моим меркам, пища, вновь выбегала из дома. В летнее время ты отдыхал на закрытой даче своих родителей, а иногда выезжал за границу, для того чтобы набраться новых впечатлений и получить добротный заряд энергии перед новым учебным годом. Я же весь летний период разносила почту или мыла полы в больнице, чтобы заработать себе на новую юбку. А затем в твоей блестящей биографии появился один из самых престижных вузов, который ты, конечно же, окончил с красным дипломом. А в моей… В моей биографии ничего не меняется. Я не смогла учиться, потому что не сумела жить на стипендию, и всю жизнь мне пришлось очень много работать.
Ты был слишком воспитанным ребенком, которого окружали теплотой, заботой и вниманием близкие люди. Я же, наоборот, была предоставлена сама себе. Моя мама до сих пор говорит о том, что я всегда была неуправляемой, чересчур упрямой, сверхсамоуверенной и непокорной. Она с ужасом вспоминает историю, как один раз во дворе я подралась с одним не понравившимся мне мальчишкой и, подняв с земли камень, разбила ему голову так, что его тут же увезли в больницу, где наложили швы. Я была слишком своевольной, и все же моя мама ценила мой крутой нрав и сделала все возможное для того, чтобы не сломить мой характер.
Милый, только не подумай, что в моих словах есть хоть какая-то доля упрека. Совсем нет! Во мне присутствует гордость за то, что ты родился в такой семье, за то, что ты получил прекрасное образование и воспитание. Я говорю это потому, что, если бы мы встретились с тобой раньше, я бы считалась девушкой не твоего круга. А сейчас эти различия не видны, но иногда они все же проскальзывают, и бывают моменты, когда ты сам это чувствуешь, хотя никогда не признаешься в том мне.
Ты не любишь ходить босиком, потому что от этого пачкаются ноги. А я же, наоборот, люблю скинуть свои шпильки и пройтись по горячему асфальту, получая от этого только мне одной понятное удовольствие. Ты не представляешь, как можно есть пиццу руками, и всегда делаешь мне замечание по поводу того, чтобы я немедленно взяла вилку с ножом. Тебе не нравится, что я громко смеюсь, что в моем голосе слишком много кокетливых ноток и что в моих глазах странный блеск. Ты ревнуешь меня к каждому встречному, а затем сам раскаиваешься за свою ревность.
Ты всегда удивлялся тому, как я часто меняюсь и как за считаные секунды из звонко смеющейся дрянной девчонки умею превращаться в холодную и даже чересчур серьезную женщину. Ты знаешь меня слишком давно и видишь, что с годами я обретаю все большую и большую мудрость. И я так хочу воспользоваться ее плодами, пока у меня еще есть время, пока у меня еще есть запас сил, пока я еще упиваюсь каждым мигом своей жизни, которая несется таким бурным потоком, что у меня даже минуты нет, чтобы оглянуться назад.
Я не могу рассуждать о вечной любви, потому что уверена: вечной любви не бывает. Это прекрасная сказка, придуманная кем-то для собственного успокоения. Я считаю так: если человек успокаивается, он обязательно теряет свою любовь, потому что любовь – это борьба, в ней обязательно нужно совершенствоваться, за нее нужно бороться и никогда не опускать руки. Любовь слишком капризная дама, и уж если кто и отличается завидным непостоянством, так это она. Она предает тебя тогда, когда ты меньше всего этого ждешь, когда чересчур в ней уверен. Она всегда дожидается момента, когда ты будешь слаб, чтобы нанести тебе удар из-за спины. Это не я, это она такая.
Ты часто говоришь мне, что так, как я, жить нельзя, что человек должен во что-то верить и хоть иногда отдаваться во власть того, кто находится рядом. Я пытаюсь с тобой соглашаться, но мое внутреннее «я» не позволяет мне это сделать.
Милый, ты зачастую упрекаешь меня в том, что я не умею любить, что я по-настоящему никогда не любила и не плакала, скорбя о любви. Ты любишь класть голову мне на грудь и говоришь, что в моей груди очень тихо, потому что у меня нет сердца. Ты сравниваешь меня с замороженным шампанским и говоришь, что я всех опьяняю, но сама остаюсь холодной, как льдинка, которая почему-то никогда не тает, даже в самых горячих руках и самых жарких поцелуях. По ночам ты называешь меня Снегурочкой или Снежной королевой и вздыхаешь о том, что тебе никогда не растопить мой невидимый снег. Ты мечтаешь о том, чтобы я забрала все твои чувства, выпила тебя до самого дна и отдала тебе свой разум. А иногда… иногда ты не выдерживаешь, громко хлопаешь дверью напоследок, прокричав мне, что я глубоко несчастна, потому что лишена высшего наслаждения в жизни – я не умею любить и не знаю, что это такое.
