Глядя на носящегося вокруг меня сына, я улыбнулась, осознавая, что для него наше короткое пребывание в родном городе не оставило тяжелых воспоминаний. Он воспринимал всё как новогоднее путешествие: зимние каникулы с походами в кафе, ночёвкой в гостинице и разными экскурсиями. А ещё перелёт на самолёте — это же целое приключение! Я уже предвкушала, как он, не отвлекаясь ни на минуту, будет смотреть в иллюминатор весь наш обратный рейс – и довольно щуриться.
Счастливый.
Это мне было тяжело.
Обычно я ездила в родной город в летние месяцы — у меня не осталось здесь живых родственников, только могилы на кладбище, за которыми следовало ухаживать. Я никогда прежде не брала с собой Ромку — маленькому ребенку нечего делать на кладбище, да и по чести сказать, у меня всегда было так мало денег, что я никогда не осталась здесь дольше одного дня: всегда подбирала транспорт таким образом, чтобы приехать рано утром, а уехать – поздно вечером или ночью.
Так выходило и проще, и дешевле.
Но в этом году летом я работала без выходных. Так вышло. Мне предложили путёвку для Ромки в оздоровительный лагерь для глухих детей — место было чудесное, но цены для приезжей матери-одиночки кусались.
А потом ещё хозяйка квартиры, в которой мы жили уже шесть лет, собралась продавать свою однушку. Это было катастрофой. Получалось, мне надо было срочно искать новую жилплощадь в этом же районе, потому что неподалеку от нас находилась специализированная школа для глухих детей, куда уже был записан Ромка.
На моё счастье, когда я поинтересовалась о цене, хозяйка не стала задирать стоимость, пойдя мне на встречу. Благослови Господь её доброе сердце! У меня уже была московская недвижимость – комната в коммуналке, которую я использовала в основном лишь для прописки: иногда у меня получалось сдавать её студентам, но из-за соседей-алкашей, жильцы надолго там не задерживались.
Когда хозяйка нашей квартиры озвучила цену, я, продав с помощью подружки-риелтора свою комнату и, одолжив у всех, кто мне только давал взаймы, наскребла на ипотеку. А потом принялась работать как проклятая, лишь бы поскорее отдать хоть что-то.
Нет, поймите, я не жаловалась — я была счастлива: наконец-то собственное нормальное жильё! Но я дико уставала… конечно, если бы Ромка официально был бы моим, и я получала бы на него какие-то пособия, всё было чуть легче. Да, знаю — как сказала консультировавшая меня адвокат, это копейки, но если долго складывать эти копейки, то получится рубль. И, может, мне не пришлось бы этой зимой носить ботинки с лопнувшей подошвой.
Впрочем, какая разница, как промокать в наших зимних лужах – с дыркой в ботинке или без неё: всё равно останешься мокрым.
А я смотрела на носящегося вокруг меня Ромку и улыбалась : зато он счастлив.
И моё сердце пело от любви. Наверное, из меня получилась не такая уж ужасная мать… По правде сказать, я ему и не мать вовсе, а всего лишь тётка, да и то – по не вписанному отцу. Так вышло, что Рома родился спустя почти семь месяцев после смерти его отца.
Это давняя, очень болезненная история.
Биологически Ромка — сын моего старшего брата и его девушки.
Я не знаю, как долго они встречались, и были ли между ними искренние чувства (Лейсян говорила, что были, но Лейсян также много врала); так вот, когда они начали встречаться, Лейсян была замужем.
Она говорила Виталию, что уже разошлась с мужем, что они готовят развод и раздел имущества, но… Лейсян немного преувеличивала, то есть приуменьшала…
Когда случилась трагедия она сама приехала к нам в город, пришла в дом моих родителей и горько плакала, на коленях вымаливая прощения у моей матери. Именно тогда она и призналась, что «не совсем» ушла от законного супруга.
Рыдая, Лейсян говорила, что продолжала жить в квартире этого монстра только потому, что жутко боялась его ревности — её законный муж работал в полиции и мог запросто подстроить какое-то происшествие с Виталиком.
—Понимаете? – плакала Лейсян на плече у моей матери. — Я боялась, что Рафаэль подкинет Витале либо наркотики, либо оружие… в полиции это умеют. Да, я поступила подло, когда врала своему любимому о супруге, но я боялась за Виталика, боялась, что эта тварь сделает что-нибудь плохое с Виталей.
Не знаю, чего там боялась Лейсян, но только в одном она оказалась права: её законный муж убил моего брата в драке. Когда застал их вдвоём.
Никому из нашей семьи не стало легче от признаний Лейсян. Но потом… потом она созналась, что беременна от моего брата.
Тогда родители оставили её у себя, окружив «невесту» моего брата всяческой заботой. А я… я именно тогда и повзрослела. Потому что все дела в Москве пришлось мне взять на себя — оформление бумаг, покупку костюма для брата, перевозку его тела в родной город. В Москве цены были аховые, а финансов у нас прочти не имелось: Виталий всего за пару лет до этого переехал в столицу. Брат, отучившись в нашем местном колледже, поехал зарабатывать длинный рубль в нерезиновую, только вот съем жилья, проезд, питание… всё это стоило таких бешеных денег, что брат так особо ничего и не отложил. А я… я к этому моменту была всего лишь студенткой-первокурсницей. Институт у меня был государственным, обучение – бесплатным. Много я могла себе позволить на свою стипендию? Правда, стипендию я получала повышенную — спасибо классной, которая целый одиннадцатый класс пугала нас тем, что мы если и поступим в хорошие ВУЗы, то это ещё не значит, что мы там надолго задержимся — мол, после первой сессии многие «отсеиваются».
Я и в школе была зубрилой-отличницей, а уж в институте… Пропадая все вечера и выходные в библиотеке, я делала всё, лишь бы не вылететь из ВУЗа, лишь бы не опозориться.
А потом сама взяла академический отпуск — когда поняла, что родителям дома совсем плохо.
Наверное, в этом была и моя вина — не сразу поняла, не досмотрела. Я думала, что Лейсян отвлечёт их от горя — в конце концов, она ждала ребенка от Виталика. А я, чтобы не запустить учебу, сразу после похорон брата вернулась в Москву. Лекции, коллоквиумы, рефераты… я звонила домой — подолгу разговаривала с Лейсян, реже – с родителями. Они делали вид, что держатся, что справляются со своим горем.
И лишь когда отец окончательно слёг, мать честно призналась по телефону, что дома удушающая обстановка.
Выбора у меня не было.
Правда, я тоже не успела ничего поправить: мама ещё как-то держалась, в ожидании рождения внука, но когда умер отец, она тоже сломалась. А Лейсян… родив Ромку, она едва ли обращала на него внимания.
Это было ужасное, непонятное время и наше странное, чужеродное соседство в одной квартире: женщина, не способная простить себя за убийство своего любимого и растерянная девочка, не знающая, что делать дальше.
