Вчера, 17 июня умер Леонид Владимирович Луговой, ответственный редактор нашей газеты. Больно, когда умирает хороший друг, с которым работали плечом к плечу долгие нелегкие годы. Те времена принято называть Хрущевской оттепелью, потом застоем, потом перестройкой. И всегда, чтобы не случилось, в какие бы дебри не завела газету коммунистическая верхушка, Леонид Владимирович оставался честнейшим, ПОРЯДОЧНЕЙШИМ человеком и истинным журналистом. Добрый, отзывчивый к людям, готовый протянуть руку помощи нуждающимся, он пользовался неизменной любовью и уважением.
И как страшно для нас, его близких друзей и коллег прозвучало известие о внезапной смерти Леонида Владимировича. Смерть – это всегда горько, но что может быть горче внезапной смерти. Мы узнали о ней утром, когда ждали Леонида Владимировича на очередное совещание и удивлялись, почему он опаздывает, опаздывает может быть впервые за 36 лет работы в редакции. Инфаркт – страшное слово потрясло нас. Старое больное сердце, перенесшее две операции, не выдержало бешеного ритма работы и сорвалось имение сейчас, когда нам всем так необходимо его тепло.
Царство же тебе небесное, наш дорогой и незабвенный друг.
Коллектив редакции.
– Разрешите вам помочь? – молодой еще мужчина в черной рубашке с распахнутым воротом и засученными рукавами переложил в левую руку дорожную сумку с легкой курткой, правой рукой взялся за чемодан маленькой блондинки в спортивном костюме.
Он все делал, не торопясь, и этим производил впечатление.
Девушка улыбнулась, отдала чемодан, перебросила через плечо небольшую, спортивного вида сумку и направилась через аэродром к воротам, отстав от толпы.
– Вы местная, не так ли? – спросил ее мужчина, пропуская чуть вперед и примеривая свои шаги к ее походке.
– Я здесь родилась.
– И вы надолго уезжали. А, с вами случилось несчастье, и вы возвращаетесь домой.
– Откуда вы знаете? – девушка резко обернулась и остановилась, глядя прямо в глаза мужчине.
– Вы недавно из больницы, у вас была травма и в связи с ней… Ну конечно же, вы либо спортсменка, либо…
– Я партерный акробат!
– Конечно циркачка! Это же так просто.
– Вы колдун или экстрасенс? Ой, скорее, ворота закроют.
Девушка, а за ней и ее спутник, кинулись бежать к воротам, возле которых прохаживался работник аэродрома.
Им повезло, и они успели перехватить такси из-под носа пожилой семейной пары, пока дама пересчитывала деньги в бумажнике, а ее муж пытался поднять пять сумок двумя руками.
– Так кто же вы? – усаживаясь на заднее сидение, спросила девушка.
– Я добрый волшебник, – рядом с ней сел ее спутник. – Куда вас везти?
– Улица Виноградная-16, пожалуйста. Нет, правда, кто вы?
– Я психотерапевт, – шепнул молодой человек на ухо девушке.
– Невероятно, – у девушки округлились глаза и стали ярче васильков. – Как Анастасия Петровская?
– Нет, как Кирюхин.
– А это кто?
– Я. Хотите, я угадаю ваше имя? Дайте руку, рак, хорошо, расслабитесь. Вас зовут Арина Росманова – молодой человек отпустил её запястье.
– Правда. А вот и нет, вот и нет! Росманова, это мой цирковой псевдоним, на самом деле я Арина Сельцова.
– Что ж, бывают проколы, – засмеялся мужчина, махнув рукой.
– Вы верно нашу афишу видели.
– Нет, я цирком не интересуюсь.
– Пусть даже видели, все равно у вас здорово получается. А что вы еще умеете? – Аринка откинулась на сидении.
– Я на своих сеансах использую гипноз.
– Простите пожалуйста, – обернулся водитель. – Вы приехали, чтобы лечить?
– Да, я дам несколько сеансов, но в основном я собираю материал для моей книги.
– Интересно должно быть, – сказал водитель. – А от каких болезней вы лечите?
– От многих, Егор Данилыч. Вас лично могу вылечить от радикулита, если придете.
Водитель едва успел повернуть руль, чтобы не врезаться в столб.
– Поразительно, – только и сказал он. – Невероятно.
– Стойте, стойте, приехали, – воскликнула между тем Аринка, глядевшая в стекло дверцы. – Остановите тут.
Такси остановилось.
– Господи боже мой, Аринка, – всплеснула руками мать, поднимаясь с лавочки возле дома. – Да откуда ты взялась?
Аринка подлетела к матери и расцеловала ее.
– Я приехала, мама, я так соскучилась.
– А это что, твой жених что ли?
– А, нет. Это Кирюхин, просто хороший человек. Спасибо вам за помощь, – Аринка взяла у мужчины из рук чемодан и сумку. – До свидания.
– До свидания? на всякий случай: я остановлюсь в Олимпийской, в 212 номере.
– Я запомню – на всякий случай.
Кирюхин сел в машину, еще раз взглянул на Аринку и уехал.
– Ну, мам, не хмурься, это я не серьезно.
– Дура сумасшедшая, – сказала дома мать, глядя на дочь, сидевшую перед ней прямо на коврике. – Вот дура, сама больная, без работы осталась, денег нет, а на самолете прилетела, благородие какое, белая кость. На поезде тебе видите ли неможно, циркачка безумная. На что жить теперича станешь, мне что ли опять кормить тебя прикажешь. Или твои хахали тебя накормит, а? Говорили тебе, не ходи в цирк, не ходи, осталась теперь на бобах, все деньги проездила. Жаловаться некому уже, другое государство, кто плевать хотел на тебя, калеку, мне лишь обуза, мало мне Степушки, о, господи!
Мать согнулась на диване и стала всхлипывать. Аринка уткнулась ей в колени.
– Горемычная моя! – обняла ее мать.
– Ну уж! И не калека я, просто правая одна рука гибкость потеряла, а так все срослось. Я даже не хромаю, хочешь, станцую?
– Тебе только танцевать, веретено кривое, в постель ложись, поздно уже. Завтра рано утром к Степушке в больницу ехать. Хочешь, что ли, со мной? Брат он тебе все же.
– Поеду, мама, конечно поеду. А сейчас хочу в ванну.
Подавая полотенце, мать увидела исполосованную шрамами руку дочери и снова зарыдала.
Было утро. Осеннее яркое солнце светило прямо в окна. В психиатрической больнице время посещения еще не настало. Аринка сидела рядом с матерью на узком сидении и ждала. Запах лекарств и хлорки, белые халаты и позвякивание склянок душили ее воспоминаниями о собственных страданиях.
Проходившая медсестра колыхнула голубую занавеску. Луч скользнул по доскам пола, по человеческим ногам в шлепанцах и больничных пижамных штанах.
Аринка подняла глаза и ахнула:
– Март! Быть не может, Март!
Молодой совсем, высокий мужчина скользнул по девушке бессмысленным взглядом темных глаз и равнодушно посмотрел в окно.
– Март! – Аринка вскочила и обхватила руками ссутулившуюся спину. – Ты что, не узнаешь меня? Как долго мы тебя искали.
Девушка крепко сжала и что есть силы встряхнула безвольные плечи. Ее оттащили, обругали, она сопротивлялась. На шум вышли врачи, сбежались санитары, безучастного больного увели, на Аринку и ее мать накричали и прогнали из коридора во двор.
– Мама, это же Март! где только мы его не искали, я думала, что не увижу его никогда, я думала, что он умер!
