Пробуждение бывает разным.
Кого-то будет дребезжание будильника, кого-то звук включившегося телевизора. Есть и такие счастливчики, сигналом к пробуждению которых служит прикосновение губ любимой женщины и запах свежезаваренного кофе. Других, подобных тоже хватает, будит пронзительный «Мяяяв» оголодавшего котика, или нетерпеливое поскуливание пса, торопящего хозяина на утреннюю прогулку.
Я же, увы мне, не относился ни к одному из вариантов, перечисленных выше. Браслет-коммуникатор, дешёвый пластиковый ремешок, стягивавший моё запястье, сжался ещё сильнее и завибрировал, будя меня за пять минут до сигнала общей побудки. Недовольно всхрапнув, дёргаю рукой, отключая его – до подъёма ещё целых пять минут, как раз достаточно, чтобы медленно, без спешки, прийти в себя и выбраться из-под одеяла точно, когда по бараку разнесётся зуммер общего будильника.
Но…чёрт… Как же не хочется.
Край жесткого шерстяного одеяла, внезапно оказывается таким мягким и уютным, что я, не имея сил противиться, натягиваю его на лицо, желая продлить мгновенья сна.
Нет.
Браслет на руке коротко дёргается и мне приходится откинуть край казённого одеяла в сторону – две минуты до сигнала. А раз две, то именно сейчас то самое время.
Какое?
Время выбираться наружу.
Зачем?
А затем, чтобы первому, пока мои соседи будут сонно копошиться в своих постелях, первому успеть в туалет. Всё же два десятка мужиков, не отягощённых культурой, но зато имеющих отягощённые кое-чем другим потроха, это ещё то испытание даже для меня, прошедшего жёсткую школу как военного училища, так и наёмной службы.
Да и начальничек наш, уважаемый господин Руллсон, первый суперкарго станции Эдмон, жуть как любит подгонять особо сонных своим любимым стеком. А это, доложу я вам, весьма и весьма болезненно – знает он, сволочь, куда и как бить.
Браслет дёргается в третий раз и я, рывком откинув одеяло, усаживаюсь на кровати.
Минута до сигнала. Самое время встать и не спеша, позёвывая, почёсываясь и загребая ногами, двинуться в сторону туалета. Ну а раз так – встаём.
* * *
Дребезжащий звон зуммера накатился на меня, когда я уже открывал заветную дверь.
Быстро юркнув внутрь, бросаю полотенце на раковину, занимая её и направляюсь в дальнюю часть комнаты, где в полу торчат дырки сортира. Да, здесь всё по-простому, без изысков. А чего вы хотите? Чтобы для грузчиков, маргиналов, дна человеческой породы и сортиры приличные делали?
Да. Именно так.
Я пребывал среди самого крайнего отребья, среди самого-самого дна человеческого сообщества этой реальности – среди станционных грузчиков, выполнявших свою работу взамен предоставляемого нам Станцией ночлега и трёхразового питания.
Это был тот самый край, ниже которого скатиться было просто невозможно. Даже отпетые уголовники – убийцы и насильники презрительно морщили носы, когда речь заходила о такелажниках, на чьих плечах, хочу заметить, держались все, ну почти все, грузоперевозки обитаемого космоса.
Несправедливо?
А что поделать – грубая физическая работа была здесь, впрочем, как и везде, не в почёте.
* * *
Из туалета я выбрался ровно в тот момент, когда основная масса моих товарищей, сопя и зевая со сна, двинулась мне навстречу.
– Люциус? – Стоявший подле двери господин Руллсон, взмахнул стеком, подгоняя особо неторопливых грузчиков: – Уже оправился? Похвально!
– Рад стараться, господин суперкарго! – Вытянувшись в струнку замираю перед ним.
– И перегаром не разит, – заключил он, перестав морщить нос: – Знаешь, что я тебе скажу? – Очередной взмах стека и недостаточно расторопный такелажник взвизгивает, заработав багровую полосу на ноге: – Я за тобой давно слежу…эээ… как там тебя… Сэм?
– Так точно, господин суперкарго. Сэм Люциус. Как вы и изволили сказать! – Моей выправке может позавидовать любой строевой сержант.
– Да не тянись ты, – стек перекочёвывает ему подмышку: – Вижу. Стараешься. Не злоупотребляешь. Это правильно. Старшим бригады пойдёшь?
– Я?! Но, господин Руллсон? Вакуш хорошо справляется со своими обязанностями!
– Что здесь хорошо, а что плохо, – стек, выпорхнув из-под руки, упирается мне в грудь: – Решать мне!
– Так точно, господин суперкарго!
– Ладно, иди, – кожаная петелька на кончике стека толкает меня в скулу: – Работай. И помни – я за тобой слежу!
* * *
Завтрак, несмотря на отсутствие каких-либо изысков, был вполне достоин. Всё же Станция, в лице своего руководства, понимала от кого зависит течение грузов и особо не скупилась на нашу еду. Простая каша, пара кусков хлеба, масло и кружка тёмного, горького пойла, именуемого здесь кофе – вполне достаточно чтобы дотянуть до обеда с супом, всё той же кашей и напитком, напоминавшим компот.
– Чего тебя Рулька строила? – Подсевший ко мне Ярис, мой напарник по ремню, вычищает свою тарелку куском хлеба.
– Предлагал бригадиром стать, – отвечаю чистую правду – врать смысла нет, всё одно новости здесь распространяются, обгоняя кварки света.
– О как! – Он косится на соседний столик, где Вакуш, наш нынешний бригадир, неторопливо и солидно допивает кофе: – И ты? Ну это? Согласился?
– А оно мне надо? – Отрицательно качаю головой: – Не, Ярис. Бригадир, это… Это… Не. Не моё. Ответственность. А я кто? Три класса образования и те не закончил.
– Зря. – Откинувшись на спинку, он закидывает руки за голову: – Впрягаться бы перестал, меня, – опустив руку, он хлопает меня по плечу: – К себе в замы.
– Подъём! – Завершивший завтрак Вакуш встаёт и народ, привычно ворча на его торопливость, начинает выбираться из-за столов.
– Сэм! Задержись. – Придерживает он меня за локоть и когда в столовой не остаётся никого, притягивает меня к себе: – Ну?
– Что ну, господин бригадир?! Невиноватый я! Они сами предложили!
– А ты?
– А что я, господин бригадир?! Я никак перед вами не могу! Отказался!
– Точно? – Вакуш раза в два крупнее меня и мой комбез начинает потрескивать, когда его лапы, вцепившиеся в ворот, отрывают меня от пола.
– Точно, господин, бригадир! – Вяло трепыхаюсь: – Зачем мне это? Я же никто, да и так, как вы, не умею. Командовать. – Последнее слово произношу уже едва касаясь начищенных до блеска плиток пола мысками ботинок.
– Смотри у меня, – его кулак замирает перед моим носом: – Если что – я с тобой цацкаться не буду – раз и тушку туда засуну, где её вовек не найдут. Усёк?!
– Ага, – облизав губы пячусь прочь, что вызывает у Вакуша торжествующую улыбку.
* * *
Фууухххх.
Бреду по коридору в сторону нашего закутка с ремнями, карабинами и всем тем прочим, что необходимо грузчикам для исполнения своих работ.
Чёрт.
Утро явно не задалось. Сначала Руллсон, со своим предложением, затем Вакуш – такими темпами можно и до вечера не дожить. Здесь, на грузовых уровнях, человеку пропасть легче лёгкого. Забытые технические колодцы, щели меж палуб, уровни, отведённые под кабельные трассы – любая Станция имеет десятки, если не сотни подобных местечек, не нанесённых на планы. Сунь туда труп – он и столетие пролежать сможет, прежде чем кто-то, забредший туда, наткнётся на мумифицированные останки, или скелет, дочиста объеденный крысами.
