Убивая их, я ничего не чувствую.
Ничего, что могло бы меня остановить.
Он вытер окровавленное, холодное лезвие о белоснежно-белое полотенце. Вглядевшись в эту манящую, бездушную сталь, и смотря в свое чудовищное отражение, в памяти всплыли все эти лица. Красивые и застывшие на одном моменте. «Один момент – подумал он, – кратчайший миг. И вот… тебя уже – нет. Как будто и не существовало вовсе. Так легко, быстро и… больно наступает смерть».
«А что останется после тебя?» – вдруг пронеслась мысль.
Вокруг была тишина. Не слышно ни щебета птиц, ни их пения. И даже не слышно того, как за тобой, по пятам, не успеешь и оглянуться или хотя бы понять, что произошло, стоит скончание твоего часа, твоей жизни. Она всегда приходит неожиданно, резко. И проблемы уже не кажутся такими явными проблемами. Теперь – это совершенно не проблемы. Отнюдь – у мертвых нет проблем.
Пожелтевшая трава, шелест листьев под ногами и хруст, когда наступаешь на них. Словно хруст костей и жизней, которые я ломаю.
Дождь закончился, в воздухе повисла сырость и холод сентября. Солнце только начинало озарять перепутанными тонкими лучами улицу, а те падали на еще зеленые листья деревьев. Укутывая в свою атмосферу, наблюдая за беспечностью, цикличностью природы – постепенно отдаляешься от реальности. Забываешься и растворяешься. Именно в такие моменты хочется жить, и хочется жить из-за таких моментов, а вот умирать…
Кому взбредет в голову думать в такие моменты о смерти? – вновь подумал он, – что есть смерть, кроме как не величайший обман? И так много вопросов: кто удостоен смерти, а кто – нет? Неужели смерть – это конец? Вот так исчезнуть, не почувствовать больше ничего – какого это?
..и никаких ответов… Ни единого ответа, ни на один вопрос.
Да… Быть может, не мне решать, удостоен кто-то жизни своей или же нет. Не я судья и не несу фальшивой справедливости за спиной, когда в руке нож. Далеко не безгрешен и уж точно не свят. Но кто как не я, кому как не мне жертвовать правосудием ради правосудия? Потому как если убить убийцу, количество убийц не изменится.
И да: быть может, мои дела ничего не решают.
…но это не важно. Ведь когда приходит время убивать, думать уже не приходится.
12:31, 1975
Судебно-медицинский морг, Лэнгфилд
Длинный полуосвещенный коридор вел вглубь – в конце стояла дверь. По правую сторону стояли двери, по левую – изредка встречались маленькие окна. Свет полуденного солнца падал тусклыми пятнами на окрашенные болотно-зеленым цветом стены. Тишину рушили шаги всего нескольких человек.
Кёртис в белом халате шел впереди, ведя за собой еще двоих. Подойдя к двери, патологоанатом, взявшись за ручку, сказал сиплым голосом:
– Советую надеть маски.
На стенах, покрытых белым кафелем, кое-где виднелись трещины.
Кёртис вошел в секционную. За ним последовал Уильямс и Хэпберн. Ни помощник шерифа, ни детектив не стали подходить к столу – они лишь немного отошли от двери. В помещении было холодно. Отовсюду пробивалась давно знакомая вонь этого места – сладковатая, омерзительная и смешанная с формалином.
Почти вся мебель за исключением шкафов была здесь из нержавеющей стали. На столе посреди комнаты лежал черный пластиковый мешок.
Вымыв руки, он натянул перчатки. Взял со стола файл и вручил следователю. Откашлявшись, начал:
– Результаты экспертизы. Отчет и фотографии со вскрытия так же в файле.
Детектив вытащил несколько фотографий, отдал файл Уильямсу.
– На шее отчетливо видны следы удушья, но повреждена сонная артерия справа.
– Была задушена, а тело – брошено в реку?
– Я думаю, что не совсем так… – прокашлявшись, патологоанатом продолжил, – она нахлебалась воды еще до того как умерла. И, учитывая сломанные ребра с конечностями…
– Задушили в воде.
– Задушили и перед этим еще пытались сломать ноги. На одной из них след от топора, как я полагаю.
– Второй труп за неделю… А ведь сегодня только среда, – произнес со вздохом Уильямс, осматривая фотографии со вскрытия. Выражение лица у помощника шерифа не менялось, оставаясь каменным и безразличным.
– Судя по тому, насколько набухла кожа, тело пробыло в воде около трех-четырех месяцев… Наверняка сказать точно, с утопленниками сложно работать.
Патологоанатом подошел к столу и встал по другую его сторону. Подняв голову в белом свете ламп, теперь стало резко виден болезненный бледный цвет кожи и темные круги под, как будто выцветшими, голубыми глазами.
– Не желаете взглянуть?
– Нет, пожалуй, нет, доктор Кёртис…
Хэпберн взял файл у помощника шерифа и достал оттуда еще несколько фотографий – те, что рассматривал Уильямс. Уильямс же подошел к столу, Кёртис расстегнул молнию на мешке – только до середины. И, когда тот пару секунд осмотрел труп, кивнул с поджатыми губами и отвернулся, проведя тыльной стороной руки по усам, засунул руки в карманы, патологоанатом застегнул мешок.
– Доктор…
– Кёртис.
– Да, доктор Кёртис, жертва точно не была задушена до того, как тело сбросили в реку? – детектив, не поднимая головы, вложил фотографии обратно в файл.
– Абсолютно.
– Спасибо. Это все, что нам было нужно. Всего хорошего, – с этими словами Уильямс спешно покинул помещение. Хэпберн уже последовал за ним, но коснувшись ручки, его остановил патологоанатом:
– Извините, а где было найдено тело?
Оуэн Хэпберн открыл дверь и обернулся.
– Труп прибило к берегу реки. Нашли детишки, игравшие рядом, – и c этими словами вышел.
20:10, 2015. В ночь массового убийства в лесу
Кэтрин Прис
Звон цепей звучал в темноте. Лишь над ее головой сменял секунды с минутами маленький таймер с красными цифрами. Отсчет заканчивался через пять минут. Еще сорок пять до этого она пыталась сломать железную цепь с замком на ноге камнем, но все было напрасно: тем небольшим булыжником навряд ли можно было хоть что-то сломать, а вокруг ничего больше не было. Она была заперта в клетке, на которой так же поблескивал в свете луны еще один замок. А ключа у нее не было ни от одного из них.
Слезы давно перестали течь. Руки и ноги болели от многочисленных ударов и порезов. Становилось все холоднее и холоднее, на небе сгущались облака. Скоро все это должно было закончиться, но, не отступая, она пыталась делать хоть что-то, чтобы выбраться.
Внезапно она услышала чье-то движение: шелест листьев с шуршанием. Это она отчетливо слышала. Оглядевшись по сторонам, в следующее мгновение в небо поднялся красный огонек, который ненадолго осветил небо, и она начала звать на помощь и греметь цепями.
Красный свет пропал.
– Кто здесь? – услышала она в ответ женский голос.
