БОРНМУТСКИЕ СОБАКИ
Сегодня, 18 октября 1904 года, я, наконец, занялся осмотром чердака в моём загородном доме на краю Банбери, на полпути между никогда не затихающим Лондоном и родным мне Бирмингемом. Открыв деревянный люк, скрипевший от ржавчины, что забилась в шарнирах, я пробрался в запыленное тесное помещение, куда я уже не заглядывал около трёх лет. Мой масляной фонарь ясно освещал эту длинную, но не очень широкую комнату. Без особых раздумываний я отпустил хрупкую лестницу к себе и сделал свой первый шаг в эти пыльные чертоги воспоминаний. Прямо у самой лестницы, по которой я подымался, стояло то, зачем я сюда и подался. Покрытый слоем пыли старый рундук из резного дуба был моей целью. Ступив на пол чердака, я отставил фонарь в сторону, достал из кармана жилета ключ и отпёр этот саркофаг памятований.
Откинув крышку, я засунул руки в этот изящно вырезанный сундук и достал из него солидный набор из десятка толстых тетрадей, и расписанных до последней страницы блокнотов. Взяв их подмышку и вновь взяв в руки фонарь, я покинул чердак и спустился обратно в комфорт своего дома. Стоило мне сделать несколько шагов, как я оказался в своём узком кабинете где, уложив тетради на заполненный всякими бесполезными безделушками рабочий стол, я присел на кресло и начал работу.
Девять с половиной заполненных тетрадей, исписанные мной в разные периоды времени, всех их объединяла одна общая и дорогая мне черта: они все содержат мои заметки, по поводу расследований Роджера Гвуса.
На большинстве новейших расследованиях мне довелось присутствовать лично. О других я узнал у инспектора Скотленд-Ярда, Зэкерри Свифта, брата Гвуса и адвоката высшего класса, Джеймса, или у самого Гвуса. О некоторых из этих расследований, коротких и длинных, я расскажу вам в этих заметках.
Теперь, когда я снова просматривал все эти записи, я не мог вывести из моей головы недавние события. Тем не менее, я обещал, что после его кончины, я возьмусь за дело, и я привык выполнять обещания.
ГЛАВА 1 “ВСТУПЛЕНИЕ”
Давайте, я, пожалуй, начну данный рассказ с того, что к началу этой истории, с мистером Роджером Гвусом я был знаком уже к малому четыре года. До этого я был немало о нём наслышан, такова была моя работа. Именно благодаря моей позиции корреспондента (и, в дальнейшем, редактора) небезызвестной редакции “Times”, помогли мне сойтись с Гвусом.
Не раз мы встречались у него на квартире в Лондоне. Это небольшое, но чрезвычайно заставленное жильё было на удивление уютным. Гвус частенько выступал в качестве эксклюзивного респондента, для моих статей. Он никогда не утаивал от меня деталей уже раскрытого преступления, если этого, конечно, не требовало само расследование. Из раза в раз я, пользуясь этим знакомством, писал то, о чём другие корреспонденты даже не подозревали. Подобный эксклюзивный материал помог мне в продвижении в карьере.
Как бы там ни было, к 1880-ым годам, когда мне было тридцать два, я женился на Изабелле и обзавёлся ребёнком, которого мы назвали Милдред, в честь моей матери, которая и рассказала мне о Гвусе. Договорившись о должности младшего редактора в одной немалой издательской конторе, с таким же немалым окладом, я и моя семья переехала в Банбери. Данное, не самое густонаселённое местечко было выбрано не случайным образом, а по прямой наводке Гвуса. Сам Гвус имел там немалое поместье, которое ему, его брату и сестре, Доминике, оставили почившие к тому времени родители. Однако брат Гвуса, Джеймс, предпочёл жить в центре одушевлённого Лондона, ибо его работа адвоката требовала активной и большой клиентуры. А сестра, Доминика, вышла замуж и уплыла в Париж, где всегда мечтала жить её мать. Так Гвус остался последним из его рода, кто предпочёл жить в их фамильном особняке.
На момент этой истории, мы жили в Банбери уже несколько лет. Это была холодная осень 1884 года, если быть точным. К моей жене, которую, как я уже говорил, зовут Изабелла, приехала погостить её матушка. С неусидчивым характером Изабеллы не то чтобы легко уживаться в обычных обстоятельствах, особенно, когда твоя работа буквально состоит из сидения за письменным столом и постоянного нажимания на кнопки печатной машинки. А когда обе эти женщины находятся в одном месте, это становится совсем уж не выносимо. Поняв, что их мельтешение и навязчивые разговоры начинают закипать мне мозг, я решил оставить их обоих наедине друг с другом, наслаждаться редкой встречей, а сам направился к поместью Гвуса.
Банбери – это самый что ни на есть рай на земле, для тех, кто предпочитает менее населённые районы. Людей в этом маленьком городке проживает не больше сотни, и каждое из этих лиц тебе, так или иначе, будет знакомо. Ты не можешь просто так пройти из одной точки в другую, чтобы не поздороваться с третью людей, проживающих здесь. Большинство из них – мужчины. Одиночки и холостяки разных мастей. Охотники, рыболовы, писатели, натуралисты. Кого тут только не встретишь. Девушек здесь почти нет, в основном женщины в возрасте, которые уделяют большую часть своего времени пёстрым садам и коллективным встречам, где часами говорят по самым разным темам.
Процентов семьдесят зданий в этом городке – особняки, виллы и двух – трёхэтажные коттеджи. Многие из них новые и, как мне кажется, были возведены вокруг больших особняков, как это обычно бывает. Модернизм сталкивался с викторианской архитектурой и создавал своеобразное сочетание, которое поначалу кажется не к месту, но ко всему рано или поздно привыкаешь.
Как и дома, люди, здесь тоже были не однозначны. Старое поколение, его консервативный стиль и привычки смешались с молодым. Люди разного социального статуса жили рядом друг с другом и не видели в этом ничего зазорного. По крайней мере, отношения между ними были вполне дружелюбны. Вот тут, на небольшом огородике за своей виллой, говоря через забор, старик, разводящий голубей, и молодая девушка делились своими познаниями в садоводстве. Рядом со старым двухэтажным особняком сидели слепая старушка и маленький мальчик, читающий ей книгу. Далеко, на холме, стояли трое мужчин с охотничьими винтовками и друг другу что-то показывали.
Мой путь не был долгим, хотя по пути есть на что посмотреть. Особняк Гвуса был не так далеко от нас. Дорога к нему была выложена светло-серым гравием и пролегала под железными воротами, которые почти что никогда не закрывали. Здание явно было построено где-то в восемнадцатом веке. Внешняя часть усадьбы выложена белым, слегка желтоватым, камнем. Над входной дверью вершилась немалая арка. Прямо перед входом был круглый газон, окружённый дорогой. Среди опадающих цветов, постепенно теряющих их характерный цвет, с небольшой лопаткой возилась пожилая старушка.
