Эмма.
У всех бывают сложные дни, когда кажется, что дальше двигаться нет сил. Так я думаю, стоя на мосту с откупоренной бутылкой коллекционного вина и вглядываюсь в ночное небо, чтобы слёзы стекали реже, чем есть на самом деле. У меня сегодня был чертовски сложный день, просто ужасный! Хочу ли я двигаться дальше? Нет…Не хочу…И не буду. Одурманенная алкоголем голова, размытый пейзаж перед глазами не дает здравому смыслу пробиться в мои мысли. Я делаю большой последний глоток прям из горла и откидываю бутылку в сторону. Она со звоном разбивается о бетон моста. Вокруг никого, только слышно, как гудит лампа у фонарного столба рядом.
– Грёбаный мудак!!!! – кричу, что есть мочи во всё горло в темноту реки под мостом.
Я перелезаю через ограждение. Смотрю вниз на бурные потоки воды. Мне не страшно…Мне больно, очень больно. Моё сердце вырвали из груди. Вспоминаю картину, которая предстала передо мной несколько часов назад и начинаю рыдать заново, прислоняясь спиной к ограждениям моста, держась за них.
Всего несколько часов назад я счастливая приземлилась в аэропорту. Радовалась, что закончила все дела пораньше и получится провести рождество со своим женихом. Я решила сделать ему сюрприз и не говорить о своем раннем приезде. Заехала в магазин, забрала часы из белого золота, которые заказала для него еще несколько месяцев назад. Он так их хотел. Продавец желает мне хорошего дня. Я забираю подарок Калеба в фирменном пакете ювелирного дома. Выхожу на улицу, везде царит праздничная атмосфера и суета, люди бегут по делам, Санта Клаусы зазывают в торговые центры за покупками, везде гирлянды. Вглядываюсь в небо и думаю о том, что хорошо было бы, если бы пошел снег. Рождество ведь на носу. Решаю все-таки заехать на работу и сдать статью главному редактору до наступления длинных выходных.
– Ты уволена! – говорит мне Моника Сэлдон, главный редактор журнала.
– Что? В смысле? – я ничего не понимаю, я хороший журналист, у меня своя колонка в журнале.
– Так решил мистер Роджерс, извини, мне жаль. – говорит Моника, но ей не жаль, я знаю.
А еще я знаю почему меня увольняют. Потому что на прошлой неделе мистер Роджерс вызвал меня к себе и недвусмысленно намекнул, что мне нужны связи, чтобы остаться в этом журнале. Я не придала этому значения, думала, что меня отправляют в командировку, чтобы я как раз таки показала себя и предоставила шикарную статью для журнала. Грёбаный старый пердун! Я дала ему пощёчину, когда он, якобы случайно, запустил свою руку мне под юбку, когда я ему показывала материал, а утром я улетела собирать данные для статьи. И вот по приезду, когда статья готова меня увольняют. Продуманный старый пердун! Моника выписывает чек пока я собираю в коробку вещи со своего стола. Я не устраиваю скандалов, не кричу и не спорю. Просто не вижу в этом смысла, ведь уйти достойно – это искусство. Я вообще ко всему отношусь спокойно. Взяв фоторамку, в которой вставлено фото меня и Калеба, я, невольно, улыбаюсь. Мы есть друг у друга, и мы справимся. Сотрудники журнала смотрят на меня с жалостью. Они знают – я хороший журналист, я не строила козни, не воровала материал для статей. Я честно заработала свое имя в этих кругах. И вот из-за какого-то старого уёбка я собираю вещи. Я беру коробку в руки, Моника сверху в коробку кидает чек, разворачивается и уходит, больше не говоря ни слова.
Выхожу на улицу и вдыхаю полной грудью, потом выдыхаю. И так несколько раз. Глаза жгёт и мне хочется плакать, но я этого не делаю. Я не плакала с двенадцати лет. В последний раз это было на похоронах родителей. Воспоминания об этом почему-то всплывают в моей голове именно сейчас. Смахиваю с себя неприятные воспоминания, выхожу на тротуар и оглядываюсь в поисках такси. Вижу жёлтую машину, перекладываю коробку в одну руку и «голосую». Машина останавливается, за рулём приятный седовласый мужчина. Я сажусь в машину, в которой тепло, уютно и пахнет булочками с корицей. У нас завязывается не принужденная беседа. Мне нравится общаться с людьми, разговаривать с ними и узнавать что-то новое. Наверно это дань моей профессии, которую я люблю. Мы подъезжаем к высотке. Я расплачиваюсь и желаю счастливых праздников. Захожу в подъезд, стою у лифта, дожидаясь, когда же он приедет на первый этаж. Двери лифта открываются и из него выходит милая старушка с белым пуделем. Миссис Доун – живет на два этажа ниже нас с Калебом. Обожаю её собачку Минис. Минис прыгает, лает и виляет хвостиком. Я здороваюсь с миссис Доун, выпускаю её из лифта, освобождая дорогу. Захожу в лифт, нажимаю 10й этаж и в голове составляю список того, что нужно купить в магазине к празднику. Я разговаривала с Калебом позавчера и он сказал, что купил ёлку, не удержался и нарядил её без меня. Я на него не разозлилась, наоборот – мне меньше хлопот. От мыслей меня отвлекает колокольный звон лифта, оповещающий, что я прибыла на нужный этаж. Перекидываю коробку опять в одну руку, с собой в командировку я брала только небольшую спортивную сумку, которая болтается у меня на плече. Достаю ключи из кармана и открываю дверь. В квартире темно и тихо, думаю, что Калеб еще спит. Он такой засоня! Улыбаюсь своим мыслям. Калеб – это лучшее, что со мной произошло после смерти родителей, сиротского приюта и бесконечных приёмных семей, которые возвращали меня, как не нужную вещь в магазин после недолгого времени. Это и понятно. Я не была образцовым ребёнком. Часто дралась, курила травку, воровала в магазинах и не уважала взрослых. Старалась выкрутить на максимум свой пубертат. А еще я несколько раз пыталась покончить с собой. Скорее всего для того, чтобы привлечь к себе внимание. От одной из этих попыток у меня навсегда осталось воспоминание на моём запястье. Я перекрыла шрам надписью «Live goes on» (Жизнь продолжается). Да, да…эпизод на мосту – это не впервые, правда, это впервые – мост.
Мы познакомились с Калебом в колледже. Спасибо моей последней приёмной семье за то, что отправили меня учится. Они вправили мои мозги на место и показали, что такое действительно настоящая семья.
Калеб Хоккинз – он мой идеал, мой принц на белом коне. Я люблю в нём абсолютно всё! Он высокий брюнет с глазами, цвета гречишного мёда. Он умный, рассудительный, внимательный, спокойный и привык всё держать под контролем. Он сделал мне предложение около двух лет назад, но свадьбу мы пока даже не планировали. Кольцо на моём пальце прекрасно. Когда меня одолевают грустные мысли, я всегда прокручиваю кольцо на своём безымянном пальце. Я люблю его, я готова стать его женой и всем уже давно представляюсь не как Эмма Фуллер, а как Эмма Хоккинз. У Калеба в последние месяцы много работы и он готовится к повышению. Свадьба – это серьёзный шаг. Я в нём уверена на 100%, поэтому мы просто пока думаем, что начнём готовиться к свадьбе после того, как его назначат начальником отдела.
