Нэнси заговорила, перекрывая шипение молока в капучинаторе:
– Поверить не могу, что они нас снова кинули!
– Правда? А я вот верю, – проворчала я.
Я только что получила сообщение от моего вскоре, надеюсь, бывшего мужа, извещавшего, что они с адвокатом не смогут явиться на встречу, которая должна была начаться пять минут назад. Это уже вторая подлянка со стороны Рекса под предлогом загруженности на работе. Мы даже назначили встречу в кафе возле его офиса в Сохо, ибо муж ныл, что ему долго добираться до адвокатских контор. Более того, мне пришлось просить лучшую подругу Нэнси побыть сегодня моим представителем, потому что мой официальный адвокат по разводу вчера стукнул машину. Вот как страстно мне хотелось покончить с осточертевшим браком!.. Если я еще прогнусь перед этим негодяем, то переломлюсь пополам.
– Верить-то я верю, – поправилась Нэнси, – но Рекс откровенно нарывается.
День благодарения миновал, приближалось Рождество, и кафе было увешано мигающими елочными гирляндами и праздничными венками. Во мне теплилась робкая надежда, что праздничная атмосфера компенсирует неприятную встречу, но все, к чему Рексу доводилось приложить ручонку, заканчивалось скверно.
Я все же решила воспользоваться случаем и побаловать себя праздничным латте с эгногом, которого очень жду каждый год: Рождество носилось в воздухе, пусть даже Скрудж – мой экс-Рекс – не мог не подлить дерьма. Я согласилась на простой – полюбовный – развод, притом что бесславный крах нашего брака целиком лежал на Рексе, однако муженьку заблажило каких-то переговоров. На которые ни он, ни его адвокат решили не являться. Короче, Рекс в своем репертуаре.
В результате вот уже час я сидела в кафе с Нэнси, с которой мы крепко дружим с детства. Обычно я не смешиваю дела и развлечения, но Нэнси, будучи адвокатом, охотно согласилась мне помочь, а мне жутко не хотелось затягивать процедуру дольше, чем Рекс уже затянул.
Из динамиков под потолком негромко звучало «Все, что я хочу на Рождество» Мэрайи Кэри. Я всегда любила этот праздник; не виси надо мной черной тучей нерешенный вопрос с разводом, я бы искренне веселилась.
Нэнси допила свой латте.
– Слушай, нужно тебя как-то встряхнуть. Нет, ну как ты живешь? Дом – работа – развод? Ты обязательно должна прийти к нам в контору на рождественскую вечеринку.
– Не знаю, подумаю.
– Или еще лучше, давай куда-нибудь поедем после Нового года!
Рассеянно слушая подругу, я открыла в телефоне почту. Пока я сидела в кафе, там прибавилось штук двадцать электронных писем.
– Может, и поедем…
Надо признаться, что я – довольно известный организатор мероприятий на Манхэттене и хронически загружена до предела. Занимаюсь ли я эксклюзивными пати в Хэмптонсе или раутами в Нью-Йорке, график у меня ненормированный все семь дней в неделю.
Нэнси щелкнула пальцами у меня перед носом.
– Ты там не заснула? Я говорю, съездим куда-нибудь после Нового года!
Я нехотя отложила телефон.
– Куда это вдруг?
– Вот не скажу, – недовольно сказала Нэнси. – Устрою сюрприз, в самолете узнаешь. У тебя каждый чих распланирован и вбит в твой чертов телефон. Пора отключить его на недельку.
Как нарочно, тут же пискнуло оповещение о новом смс – писал один из поставщиков рождественской вечеринки, которой я как раз занималась. При мысли, что придется расстаться с мобильным, я содрогнулась.
– Не глупи, я не проживу без телефона целую неделю!
– В тебе совсем не осталось спонтанности. Тебе нужно отвлечься, пока вся жизнь мимо носа не прошла.
Вертя в руке опустевшую чашку, я ответила:
– Спонтанность – это сознательный выбор. Захочу – буду спонтанной и импульсивной.
– Правда? – скептически протянула Нэнси.
– Чистая.
– То есть если я подначу тебя что-то сделать прямо здесь, в кафе, что-нибудь дерзкое, ты не раздумывая побежишь выполнять?
Я знала, к чему дело клонится: школьные подначки Нэнси в Квинсе я до гроба не забуду. Все началось в пятом классе, когда я попробовала взять подружку на слабо и заставить признаться Кенни Хармону, что он ей нравится. Мне даже не удалось договорить – едва я произнесла: «А слабо тебе…», как моя безбашенная Нэнси с загоревшимися глазами перебила: «А вот и не слабо!» И потянулись десять лет взаимных пари и смелого согласия на что угодно. Я много чего сделала такого, на что иначе бы в жизни не решилась: купалась голышом, пригласила на выпускной бал первого красавца школы, прыгала с банджи. Должна признаться, некоторые из этих «слабо» оказались лучшими моментами в моей жизни, но мы с Нэнси давно забросили нашу маленькую игру.
Хотя… чего такого одиозного может потребовать Нэнси? Если я сейчас откажусь, она сто лет будет колоть мне глаза доказанным фактом – спонтанности во мне не больше, чем в кружке молока. А мне совершенно не хотелось перекрывать многолетний поток дурацких пари.
Я выпрямилась.
– А то! Не томи, валяй, чего там.
Подруга приподняла бровь.
– Точно?
Пересилив себя, я ответила:
– Точно.
Мне что, пять лет?
Или мне делать нечего?
Брошенная Нэнси фраза, что я лишена авантюрной жилки, возмутила меня до глубины души (в основном из-за правоты подруги), и путь назад был отрезан. С возрастом подначки подрастеряли свое очарование, однако, если Нэнси решит доказать свою правоту, ее танком не остановишь (отчасти поэтому она хороший адвокат). Отчего-то – может, оттого, что Рекс уже в который раз испортил мне день и настроение, – я твердо решила не отдавать Нэнси эту партию.
Желая побыстрее с этим покончить, я спросила:
– Ну, какой садизм ты для меня приготовила?
Нэнси прикрыла глаза.
– Я еще думаю. Нужно что-нибудь оригинальное, на что у тебя не хватит пороху.
