Мне тогда было около семи лет. Маленький, аккуратно одетый, опрятный мальчик. Мать даже на даче не давала мне распоясаться и лишний раз запачкать руки. Кажется, уже тогда на моём носу жучками бегали веснушки, а за солнечный май мои волосы приобрели чуть более светлый каштановый оттенок.
Кажется, это было в июне. Хорошо помню, как цвели садовые розы, летнее солнце обжигало по-особому горячо, дождей же почти не было, а если и были, то оставляли после себя приятную прохладу и свежесть, разбавляя знойное утро своим вкусом. Но этот вкус чувствовался недолго. Совсем скоро жара брала верх и иссушала замученную солнцем землю.
Помню, это было на даче. Помню недовольную мину отца и причитания по дороге. Он, в отличие от нас с мамой, никогда не горел желанием ехать туда, особенно в свои выходные. В машине всегда был груб, не стесняясь мамы и меня, открывал окно и поливал отборными словечками не угодивших ему автолюбителей. А мама закрывала мне уши, но я всё равно всё слышал. Каждую такую поездку мой словарный запас пополнялся, но почему-то пустить его в ход не решаюсь до сих пор. Думаю, я боюсь стать таким же, как он.
Когда мы приезжали, нас ждала капитальная уборка. То есть маму. Она везде мыла, залезала даже в мышиные норки, пылесосила, вытирала пыль, а после обычной мойки полов брала тряпку и мыла всё вручную с мылом, после чего кухня, баня и беседка сияли такой чистотой, что можно было надеть белые носки, пройтись по каждому из домиков, и они бы остались чистыми. Одновременно с этим мама успевала готовить на всех обед и гарнир к вечернему шашлыку, а ещё следить за мной и развлекать.
Уже в столь юном возрасте я восхищался трудолюбием мамы и старался во всём ей помогать. Чаще всего, конечно, я лишь делал хуже и отвлекал её: то рассыплю что-то, то пролью, испачкаю, разобью, сделаю наоборот. Но эта любящая и нежная женщина всегда прощала меня, позволяла повторить и помогала убирать, всепрощающе смеясь и улыбаясь мне.
