Валил омерзительный дождь со снегом. На постоялом дворе, где остановились Санька и её спутники, было тепло, но темно и скучно. Свободный китайский человек Чен, как обычно, химичил над какими-то зельями и напевал по-своему; Санька вязала себе носки из черной колючей шерсти; Россомаха любовно полировал свой меч; Хара лежал на медвежьей шкуре у очага, подперев голову рукой, и смотрел в огонь. Когда Санька объявила, что передумала ехать в Дом Солнца, так как ей не понравился способ, с помощью которого снимается порча, но отказалась возвращаться с Ужаром в Танзу, они долго решали, куда отправятся дальше, и что будут делать. В итоге решили задержаться в небольшом шорском городе Уйгуне, переждать самые холодные зимние дни. Климат в это время на Земле и в самом деле был теплее – стоял конец января, но погода была, как в Европе: мерзко, хмуро, сыро, ветрено, но не сказать, чтобы морозно. Примерно конец октября в далёком будущем. Санька, намёрзнувшись, решила заняться полезным рукоделием и связать носки всем, включая Чена, для чего довела до истерики местного кузнеца, пытаясь объяснить ему, что такое спица. В конце концов, пришлось остановиться на деревянных. Получалось не так уж и плохо. Вязалка с неё та ещё была, тем более, с покалеченной ладонью, но она поступила мудро: сначала связала носки Харе, потом Чену, потом Россомахе, и с каждым разом получалось всё лучше. Теперь она вязала уже эксклюзив для себя, подумывая о свитерах. Правда, единственные две петли, доступные её таланту, были изнаночная и лицевая, но с другой стороны, кто её мог раскритиковать? Шустро набирая петли, она вслух рассуждала, куда бы им рвануть, как только потеплеет.
– А я думал, мы поедем в Москву. – Заметил Россомаха.
– Приятно слышать слово «мы». – Ворчливо откликнулась Санька. – Но Москва ужасно далеко. Мы могли бы рвануть напрямую, через Урал, но можно ведь сделать небольшой крюк, и посмотреть какие-нибудь чудеса…
– Я согласен. – Не меняя позы, подал голос Хара. Чен встрепенулся и разразился длинной тирадой. Слов было не разобрать, но все его поняли, и Санька заметила:
– Не плохо бы, но у вас там сейчас воюют не по-детски. Попозже, ага?
– Я тоже согласен. – Россомаха полюбовался своей работой, скорчил рожу своему отражению в отполированном металле. – Если в клинок вставить жемчужину, он будет петь, когда сражаешься. – Взмахнул своим клинком, тот тоненько свистнул. – Пока зимуем здесь, можно выковать себе новое оружие, самое лучшее.
Чен опять заговорил, Россомаха хмыкнул:
– Может быть. Но и здесь можно хороший меч выковать, в Ала, например. Не понимаю тебя, Санька, почему ты в Ала не захотела?
– Дом Солнца близко. – Привычно откликнулась Санька.
– Тогда давай, мы с Ченом съездим, а Хара тебя покараулит?
– А чего меня караулить, я что, золотой запас?
– Ну, типа того. – Россомаха подмигнул Харе. – Я тебя один раз всего из поля зрения выпустил, и ты вернулась с покалеченной рукой.
– Это случайность.
– Не думаю. – Задумчиво произнёс Хара, всё так же, не меняя позы. – Форма ожога больно уж знакомая…
– Никакой там формы нет. – Фыркнула Санька. – Сплошное безобразие, и больше ничего.
– Ты о чём? – Опустив меч, поинтересовался у Хары Россомаха. Тот задумался. Он был мальчик обстоятельный, и с бухты-барахты ничего не утверждал, в отличие от Саньки, которая чаще всего сначала говорила, а потом думала, к чему бы это?
– И вовсе не интересно это. – Быстро сказала она. – Фигня полная…
– Похоже, что ты клялась на жезле Солнца. – Сказал Хара. Санька преувеличенно фыркнула:
– И когда бы я успела?! Сколько я там пробыла?!
– Да, – согласился Хара. – Это загадка.
– А ведь и правда. – Россомаха встал, вложил меч в ножны, аккуратно положил его на лавку и с хрустом, долго, смачно потянулся. – У – о – у – очень странно это всё! Ты так и не объяснила нам, Санька.
– И не собираюсь. – Санька от волнения перепутала петли, чертыхнулась, склонилась над вязанием. – Чё пристали, я из-за вас сбилась!!!
– Так мы съездим в Ала? – Спросил Россомаха. – Мы быстро. Найдём кузнеца, закажем оружие, деньги есть. Дня четыре, не больше.
– А как же твои подружки? – Ядовито поинтересовалась Санька.
– Нету у меня здесь подружек. – Насупился Россомаха. С тех пор, как Санька как-то мимоходом попрекнула его этим, Россомаха старательно скрывал свои похождения. Что их у него вовсе нет, Санька не верила, и Хара, кстати, тоже.
Зато они тут же забыли про жезл Солнца, и Санька была этому рада. Не готова она им была рассказать про временную петлю, про жрецов Солнца и про то, как все они погибли, кроме неё! Порой ей снилось, как умирает Хара, как летит в сторону голова Росомахи, и становилось страшно до колик: а если это предрешено? Вот и отпускать Росомаху в Алу ей не хотелось; но повода удержать его она так и не придумала, и на другой день они с Ченом отправились в путь. Санька нервничала и психовала весь день, но объяснить, что произошло, не могла. Да и чего было бояться? Россомаха до встречи с нею был самым отпетым головорезом в Танзейском каганате; ему приходилось скитаться по безлюдным местам, изредка останавливаясь в маленьких крепостях вроде незабвенной Майны, у тех редких князей, что не боялись его и гнева Хабас, которые изгнали его из рода; он столько повидал, и из стольких переделок вышел невредимым в свои неполные двадцать три года, что она себе и представить не могла. Он как-то по пальцам попытался подсчитать, сколько убил людей (причём кочевников Конча, так же, как чельбигенов и прочую нечисть, он и считать не стал), но сбился на третьем десятке. Чего было бояться за него? И Санька решила не бояться.
За четыре дня она довязала носки и взялась за свитер. Хара съездил на рынок и купил ей новой шерсти, грязно-белой, которую они вдвоём идиллически мотали вечером, рассуждая, когда можно ждать Росомаху и Чена обратно. Хара считал, что четырёх дней им мало, конечно. Два дня на дорогу; Ала – город большой, заманчивый, ведь Россомаха никогда там не был. Значит, дня два-три он там пробудет, по любому. И, стало быть, ждать их следует обратно только через неделю, самое малое, через шесть дней. Санька была с Харой согласна, и всё-таки переживала, когда к вечеру пятого дня Россомаха не вернулся. Хара посматривал на её искалеченную руку, но помалкивал; Санька нервничала сильнее. Умный, зараза, впрочем, все они тут были умные.… Не зря Ницше говорил, что ум развивается необходимостью! Когда-то ещё Россомаха поразил её своими наблюдательностью и сообразительностью. Чёрт, что бы ни говорила, что бы ни думала, а мысли снова и снова возвращаются к Россомахе, и снова к нему! Она ещё ни разу с того момента, как он уселся возле её костра, не разлучалась с ним надолго. Просто не привыкла. Поэтому ворчала, всем на свете недовольная, ещё два дня, а потом уже стала по-настоящему бояться. Она боялась везти Хару в Ала, где его искали, чтобы сделать принцем и отравить, но за Росомаху тоже было страшно, а на восьмой день и сам Хара решил, что нужно отправляться в столицу.
