Собственно методологический аспект
Анализ русской идеи в контексте философии истории может вызвать вопрос: нет ли здесь определенного умаления научно-теоретической значимости собственно проблемы русской идеи? Более того, не предполагает ли предложенное название освобождения проблемы русской идеи от самостоятельного теоретико-методологического статуса?
Ответ однозначен: не умаляется ни теоретико-историческая, ни практическая значимость столь острого и чрезвычайно значимого феномена духовной жизни России. Тем более что в русской философии, в общественной мысли отечества русской идее уделено значительное внимание. И неслучайно, конечно, большинство русских религиозных философов посвятили этой проблеме многие из своих творений.
Основной творческий мотив обращен именно к русской идее. Рассмотрение же проблемы национальной идеи в принципе предваряет, подготавливает выход к русской идее, и не только к ней. Это и побудило рассматривать проблематику русской идеи как продолжение и развитие исходной и определяющей темы о национальной идее в философско-историческом контексте.
Поясню замысел. Прямой, непосредственный, локальный анализ феномена русской идеи, что характерно для подавляющего большинства прошлых и современных трудов, думается, творчески непродуктивен.
Во-первых, абстрагирование от проблемы национальной идеи логически направляет анализ русской идеи на автономную методологию. Ведь русская идея по своей сути национальная идея. Без выяснения сущности и содержания национальной идеи, ее функций, типологии философско-историческое рассмотрение проблемы русской идеи не будет полноценным. Нельзя забывать, что русская идея – это национальная идея российской цивилизации и глубина ее природы «завязана» на статус национальной идеи в принципе. Поэтому исследовательский выход на проблему русской идеи предполагает экстраполяцию основных параметров национальной идеи на русскую идею.
Во-вторых, проблема русской идеи вне анализа национальной идеи не получает полноценного содержательного основания. В этом случае происходит своего рода автономизация исследовательского процесса. Дело в том, что анализ проблемы национальной идеи предполагает постановку целого ряда вопросов, ответы на которые с необходимостью «работают» и на выяснение характера русской идеи. В частности:
– национализм и патриотизм и в этой связи типология национализма (реакционного и прогрессивного; последний идентичен патриотизму; острота дискуссий не утихает);
– национальное сознание и самосознание народа;
– типология национальной идеи;
– национальный идеал, национальный дух и национальная мечта;
– национально-психологические черты народа и выдающихся персоналий;
– духовно-нравственное содержание национальной идеи;
– субъекты национальной идеи, их дифференциация и духовный облик;
– духовная культура;
– национальное достоинство и др.
В дальнейшем названные вопросы будут раскрыты или затронуты с учетом специфики русской идеи.
В-третьих, жесткое отграничение русской идеи от национальной не позволяет рассматривать проблему русской идеи в контексте философско-исторического подхода. Ведь национальная идея пронизывает историю человечества, вписываясь в содержательную структуру каждой цивилизации. Соответственно основные параметры русской идеи не могут не соотноситься с исторической национальной спецификой других цивилизаций. Автономизация русской идеи неизбежно ведет к ее определенной оторванности от всемирно-исторического процесса. В таком случае и Россия не вписывается в цивилизационный подход к истории человечества.
Понятие специфики подменяется понятием автономии. И уж тут Россия оказывается неким цивилизационным «островом» в пространственно-временных цивилизационных просторах. Но это противоречит религиозно-философскому аспекту, утвердившемуся в России. Полагаю, что и для ряда западных философов истории «островной подход» к любой цивилизации неприемлем (Освальд Шпенглер, Арнольд Дж. Тойнби, Карл Ясперс и, возможно, другие мыслители).
