Для начала, конечно, следует договориться о терминах. Куртизанки, гетеры, диктериады, авлетриды, камелии… Какие красивые слова, но всем им в русском языке соответствует одно общее понятие. То есть слов много, но выберем самое благозвучное – блудница. Что это такое, объяснять не надо. Женщина, которая… Ломброзо, этот великий знаток человеческой маргинальной природы, уверял: «Честная женщина предпочтет скорее умереть, чем сделаться проституткой, но точно с таким же правом можно сказать, что слабая женщина, впавшая благодаря нищете в разврат, осталась бы честной, если бы обстоятельства ее жизни сложились для нее иначе и она могла бы жить, ни в чем не нуждаясь». Однако он не отрицал существования своего рода moral insanity – нравственного помешательства, которое приводило женщин к торговле своими прелестями. Конечно, с этим можно соглашаться или нет, но человек в золотую пору своего «детства» брал пример исключительно с богов и богинь древности, а они ведь, надо отдать им справедливость, не отличались целомудрием и мало чего стеснялись, снисходя к смертным и возвышая их до себя. Почему же человеку, созданному по образу их и подобию, не следовать божественным примерам?
Женщина, жаждавшая сбросить с себя тяжелые оковы мужского рабства, воспользовалась для осуществления своей заветной мечты тем, чем так щедро наделила ее природа, – красотой. Она инстинктивно поняла, что если всесильные боги дали каждому существу средства для его защиты, они должны быть и у нее, стоит их только найти. Вооруженная этим оружием, женщина смело пошла вперед – к свободе, сначала телесной. А затем и духовной. Ну и гетеры и К>о оказались тут впереди всей эмансипации. Гетеры были образованнейшими женщинами своего времени, прославившимися – одни умом и остроумием, другие – красотой, служили моделями знаменитым ваятелям, очаровывали собеседников поэтическим вдохновением. Красоткам предоставлялось первое место в собраниях, с их мнением считались. Когда они появлялись на Олимпийских играх, их шумно приветствовали, их красноречие ободряло состязавшихся, их ободрение делало триумф более торжественным. Они распространяли увлечение высшими науками, которые Греция без них никогда бы не узнала (ведь народы, как и дети, первые жизненные уроки получают от женщин). Первые политические «салоны» были основаны ими. Там группировались лучшие люди эпохи и под обаянием очаровательных женщин разрешались вопросы огромной государственной важности. Гетеры иногда держали в своих руках судьбы великих народов! Демосфен пояснял: «Мы имеем гетер для духовного наслаждения, куртизанок для чувственного, а законных жен – для поддержки нашего рода, имени, сохранения имущества».
Кстати, особой идеализации гетер и куртизанок были подвержены не все мужчины. Анаксил в одной из своих комедий сокрушался: «Из всех хищных зверей самый опасный – гетера».
История России не сохранила нам имен блудниц древности, русских Аспазии, Фрины или Таис, из-за которой Александр Македонский спалил Персеполис… Может, и хорошо, что не сохранила! Таков уж наш российский менталитет, что находить утешение в беседах с женщинами мужчинам и в голову не взбредало. Они вполне следовали завету Плутарха о том, что имя честной жены вместе с ней должно быть заключено в стены дома (хоть, конечно, о Плутархе очень многие из них и не слыхивали никогда). И все же рано или поздно приходили к его же печальному выводу: «Жить с честной женщиной одновременно как с супругой и гетерой – невозможно!»
Поэтому из тьмы и света российской истории все же неясно проступают силуэты некоторых дам… Мы попытаемся вглядеться в их прелестные личики на страницах этой книги. Конечно, мы не станем зацикливаться на тех рекордсменках, которые вели себя, как куртизанка Феодора: за одну ночь побывав в объятиях десяти молодых византийцев, она отдалась в ту же ночь тридцати их рабам. Прежде всего потому, что русская история тщательно вымарывала со своих страниц упоминания столь изощренных особ. Наши героини скромнее…
Но на минуточку вспомним еще Древний мир, Древний Рим. Как правило, римские куртизанки собирались около храма Venus Cloacinae, Венеры Клоаки. И каждая из них имела определенное профессиональное наименование, скажем, alicariae – торговали собой там, где работали булочники. Bustuaiae – около могил. Taverniae – в трактирах и гостиницах. Famosae – это были матери семейств, патрицианки. Noctuvigilis – ночные блудницы. Peosedae ждали клиентов, сидя где-нибудь. Scorta devia – находились у себя дома. Bonae maretrices были гетеры высшего класса, которые сами устанавливали для себя распорядок и правила игры. Переходя на язык древности, мы обратимся к русским Famosae, Scorta devia и Bonae maretrices. У нас они назывались светские львицы, подруги поэтов, дамы сомнительного поведения… Ну что ж, опять прав Ломброзо, сказавший: «Было бы наивно думать, что настоящие блудницы живут только в публичных домах». И вообще, безнравственность – понятие субъективное. Можно быть куртизанкой по профессии, а можно – по натуре!
Под занавес еще две цитаты касаемо интересующей нас проблемы. Первая – от автора «Malleus maleficarum», «Молота ведьм»:
«Женщины более порочны, чем мужчины. Из трех главных пороков: поверхностности, честолюбия и развращенности на один указывает самое называние ее: femina, то есть fide minor, где fide – совесть, minor – сведенная до минимума».
Вторая – от Нинон де Ланкло, которая проблему знала не из вторых рук, поскольку сама была знаменитой куртизанкой. Она сказала, как отрезала: «Любовник – всего лишь каприз тела женщины!»
Похоже, что так…
Путеводная звезда, или Куртизанка по долгу службы
(Прасковья Брюс)
– Премилый мальчонка, премилый. Это я тебе, Като, точно говорю, как перед Господом Богом клянусь. Ты не ошиблась, Като, нет, ты не ошиблась, у тебя воистину глаз-алмаз, все насквозь, даже через лосины видит.
– Ну, даже через лосины в размере-то ошибиться мудрено… но не токмо ж в одном размере дело! А вот скажи, любезен ли он? Чист ли? Затейлив ли?
– Любезен, говорю же: премилый мальчонка. Ласковенький! И чистехонек, беленький, нежненький, так и съела бы! А что до затейливости… покуда более старателен, нежели затейлив. Но переимчив, толк с него будет при должной науке. Я ему для начала кой-чего показала… так, пустячки пустяковенькие… и скажу тебе, с большой охотою перенял. Перенял, и повторил, и так в раж вошел… удержу потом не было!
– Да? Ты так вкусно рассказываешь, что мне и самой охота до смерти попробовать. А что, смотрел ли его Роджерсон? И каково нашел? Здоров ли?
– Ну, Като, неужто ж я ему далась бы, коли Роджерсон не засвидетельствовал бы телесное здравие и не дал твердого зарока, что никаких дурных хворостей за нашим красавчиком не водится?
