Евгений Косенков - Рядовой стрелок

РЯДОВОЙ СТРЕЛОК

Памяти брата моей бабушки

Чернова Алексея Степановича.

Посвящаю всем моим родственникам,

бойцам и командирам, встретившим

врага лицом к лицу в первые дни

Великой Отечественной войны

Предисловие

Всю жизнь мои родственники искали следы пропавшего без вести младшего брата бабушки Алексея Чернова. Отрывочные сведения о его судьбе удалось собрать общими усилиями, но они не смогли пролить свет на главное, что случилось с ним. Давно уже нет в живых сестер Алексея Чернова и моего деда Косенкова Василия Алексеевича. В апреле 2017 года ушел из жизни отец.

Мои поиски увенчались успехом. Удалось восстановить место службы, воинское подразделение, боевой путь и некоторые сведения личного характера. За что огромное спасибо всем моим родственникам, которые поделились сведениями.

После долгих поисков, переписок с музеями и архивами России, Германии и Белоруссии выяснилось очень многое. Данное произведение является историческим экскурсом в прошлое с реальными событиями и реальным человеком под своим настоящим именем.

Перебрав несколько вариантов подачи материала, пришел к выводу, что мне надо прожить все ситуации, слившись с моим героем. Порою, я терял чувство реальности и жил реалиями 1941 года. Я видел мир глазами Алексея, чувствовал, переживал, ощущал боль. Почти год у меня болели правое плечо и рука, словно отбитые прикладом винтовки. Запах крови, тола, смерти до сих пор преследуют меня, не собираясь отпускать. Два года работы, два года «моей войны», надеюсь, были не зря.

Евгений Косенков

Пленные красноармейцы. Лето 1941 года. Фото из интернета.

«Застигнутые врасплох в районах своей дислокации, неодновременно поднятые по боевой тревоге, находясь под непрерывными ударами авиации противника, войска ЗапОВО не смогли занять предназначавшиеся им по плану прикрытия полосы обороны и были вынуждены принимать бой на неподготовленных участках местности.

Слабые силы прикрытия стрелковых дивизий, находящиеся на оборонительных работах у границы, долго противостоять сильнейшему натиску врага не смогли. Обойденные со всех сторон батальоны дрались в полном окружении и были буквально сметены превосходящим по силе противником.

Бои носили очаговый характер, борьба шла за каждую деревню, за каждый населенный пункт, за каждую пядь земли. Создать единый фронт обороны не удалось, войска ЗапОВО вступали в бой разрозненно, несли большие потери. Из-за внезапности нападения возникло неизбежное замешательство, неразбериха. Некоторые штабы частей стали запрашивать вышестоящие штабы: "Что делать?"

Р.С. Иринархов

Западный особый… Минск, Харвест, 2002

«На южной окраине города Гродно, у подножия старинного земляного форта конца XIX века стоит памятник бойцам и командирам 85-й стрелковой дивизии, принявшим бой в первые дни Великой Отечественной войны, погибшим, но не побежденным. Памятник одновременно прост и величественен: на двухметровый курган из камней, окруженный незамысловатой оградой, водружен православный крест. Мемориал воздвигнут относительно недавно: так случилось, что долгие годы подвиг тех, кто первыми встретил врага на западных рубежах нашей Родины, был незаслуженно забыт. Да и сегодня не многие знают, что происходило здесь в далекие июньские дни 1941 года…»

Александр Севенко.

85-я Челябинская стрелковая дивизия в июне 1941

Первый день войны. Самый долгий день, самый страшный и жестокий, сломавший в судьбах людей все, что они планировали на ближайшее время и годы вперед. Огромная объединенная армия Европы нарушила границы первого социалистического государства. Пограничные заставы до последнего патрона, до последней капли крови вели бой и погибали. Армии, расположенные близко к границам, тоже вступали в бой и под натиском сильного врага с кровопролитными боями отступали.

Сон почему-то не шел. Луч от прожектора скользнул по спящим вчерашним бойцам РККА, а сегодня военнопленным, но все равно бойцам Красной Армии. Где-то недалеко лаяли овчарки. Темная октябрьская ночь в Польше. Все словно во сне. Не мог Алексей себе представить, что с ним произойдет именно такое. Тело болело от побоев. В полдень немецкий офицер упражнялся на нем, ведя допрос и пытаясь склонить служить великой Германии. Это был уже третий допрос после побега.

Откуда они могли знать, что отец был раскулачен советской властью? Что пришлось поездить по Руси-матушке, прежде чем нашлось место, где он с матерью и тремя сестрами нашел себе пристанище. Руки-то с детства были приучены к работе, и любое дело у него не вызывало проблем.

Офицер долго и настырно давил на то, что Алексей должен отомстить за смерть отца и за свою горькую участь.

– Кто такое мог обо мне сказать? – стараясь не выдавать эмоций, задал вопрос Чернов.

– Мы много знать, – серьезно ответил немец. – У тебя есть возможность жить. Твой Родина отобрать у тебя все, а потом кинуть погибать.

– Такая уж моя Родина, – ответил Алексей офицеру и посмотрел ему прямо в глаза. – Родину не выбирают, и Родину не предают.

– Мы предлагать с помощью Германия освободить твой Родина от большевиков.

– Вы хотите, чтобы я воевал против своего народа?

– Комьюнистический пропаганда! – резко ответил тот и занес кулак для удара, но почему-то в этот раз передумал. – Глюпо… Увести.

Неужели кто-то из своих рассказал о раскулачивании? Но Алексей, вроде бы, ни с кем об этом не говорил. Странно, откуда все-таки офицер об этом узнал? Или решил наугад? Или что-то все же знает?

Огромное количество вопросов без ответов…

На небе ни звездочки. И ветра почти нет. Зябко. Осень все-таки. И состояние непонятное: то ли тревога, то ли еще что-то. Путались мысли, вызывали головокружение и слабость. Поежился от холода и прижался спиной к спине Степана. Вместе служили, вместе воевали, вместе попали в плен, и вот вместе в лагере военнопленных. А вот Иван… в первый день войны, 22 июня…

По приказу командира дивизии спать ложились в гимнастерках. Много шутили по этому поводу. Настроение отчего-то было приподнятое, но ощущение тревоги ощущалось во всем. Война, о которой говорили как о чем-то неизбежном, но далеком, становилась близкой и осязаемой.

Иван лежал на кровати и смотрел вверх, в потолок, закинув руки за голову. В глазах стояли слезы.

Чернов тронул его за локоть.

– Убьют, Лешка, меня завтра. Чувствую, убьют.

– Вань, перестань. Никто своей судьбы не знает и не может чувствовать, что завтра погибнет.

– Может, Лешка, может, – Иван резким движением сел на кровати и схватил Чернова за руки.

– Завтра война, Лешка. Война. Уже завтра! И я чувствую, что мне осталось совсем немного дышать этим воздухом, ходить по этой земле, общаться с вами, друзьями. Спой, а? Спой.