Он бежал по узкой тропе сквозь чащу. Лес, словно застывший в зените осени, обступал его слева и справа золотисто-багряной стеной. Ветер, гулявший между ветвями, заставлял шелестеть листья, играющие всеми оттенками желтого и бордового. Тропа извивалась, будто змея, и, петляя, заманивала его в самое сердце леса.
Он бежал, бежал вперед, не оглядываясь и не раздумывая. Холодный ветер бил его в лицо, колючие ветви цеплялись за одежду. Он ступал босиком по вековому ковру из палых листьев вперемешку с грязью, но ничто из этого не имело значения. Азарт погони, охвативший его, вытеснил из головы все остальное. Все его чувства обострились до предела. Безудержная жажда охоты бежала по его венам, и все, что он мог слышать, это собственное прерывистое дыхание и бешеный ритм, который отбивало сердце. Земля, небо, ветер, лес вокруг – все это перестало существовать. Мир съежился до маленькой тропки сквозь чащобу, где существовали лишь двое – он и его добыча, бежавшая впереди. Пока бежавшая…
Он пересек небольшой ручей и не обратил ни малейшего внимания на фонтан ледяных брызг, хлестнувший его по ногам. Впереди показалась огромная коряга, упавшая поперек дороги. Зверь проскользнул под ней, видимо, надеясь, что это остановит преследователя, но охотник с легкостью преодолел препятствие, ни на дюйм не убавив скорости. У животного нет ни единого шанса. Ни у кого нет шансов. Ибо он был рожден, чтобы стать охотником. Охота была у него в крови, она была его призванием, его сущностью. Он сам был Охотой…
Наконец он понял, что зверь начал выдыхаться. Еле заметно, но тот все же замедлил бег, и это не укрылось от взора охотника. Как будто нарочно, тропа внезапно перешла в небольшую поляну, укрытую красно-золотым одеялом. Наступал решающий момент.
«Сейчас или никогда»! – пронеслось в его голове.
Охотник резко остановился и занес вверх руку, в которой сжимал короткое черное копье. Всего лишь доля секунды, чтобы прицелиться. Второго шанса не будет.
«Он и не понадобится».
Он набрал в грудь воздуха, выждал ровно один удар сердца, сделал глубокий выдох, и…
– Тристан!
Звук его собственного имени, словно разгневанный призрак, ворвался в изолированный мир охотника, в мгновение ока разрушив концентрацию. Прямо в момент броска его рука слегка дернулась, но этого было достаточно. Чёрной молнией копье пронеслось сквозь поляну и с глухим стуком вонзилось в упавшее дерево. Ровно в том месте, где долю секунды назад стоял зверь…
Животное, чудом избежавшее смерти, развернулось к нему, и, насмешливо хрюкнув, скрылось в чаще. Он не мог поверить своим глазам. Столько времени, столько сил, напряжение всех своих инстинктов – и все это было потрачено зря?! Он терпеть не мог, когда что-то шло не так. Особенно, когда он так тщательно готовился. Мир вокруг стал снова обретать краски и звуки, вернулись крики птиц и холодное дыхание ветра. Он чувствовал, как последние искры охотничьего азарта покидают его тело, испаряясь в прохладном дневном воздухе, а на их месте неумолимой силой разрастается гнев.
Юноша, которого назвали Тристаном, обернулся, чтобы увидеть, кто посмел так нагло его прервать. На краю поляны на гнедом коне восседал рослый мужчина средних лет. Его виски и короткую бороду слегка тронула седина, но размах плеч и твердость, с которой он держался в седле, выдавали в нем опытного воина. Горвенал, правая рука его отца и наставник самого Тристана. Ну, разумеется… Никто другой не осмелился бы на подобную дерзость. Никто другой после такого просто не сносил бы головы.
Тем не менее, сказать, что он зол, значило бы ничего не сказать. Он был в ярости и не видел ни одной причины этого скрывать. Резким движением Тристан сорвал охотничьи перчатки – единственный предмет своей одежды, не считая короткой шерстяной туники, перехваченной на талии кожаным поясом, – и швырнул их на землю.
– Да как смеешь ты вот так прерывать меня?! – проорал он. – Я два часа выслеживал этого зверя, потом еще час преследовал его – и в самый последний момент, когда добыча была уже у меня в руках, явился ты и все испортил!
Тристана чуть не трясло от злости. Он чувствовал, как вздулись вены на его шее и как дрожат его губы. Лицо Горвенала, однако, осталось невозмутимым. Он выдержал небольшую паузу, и произнес спокойным, но очень твердым голосом:
– Твой отец желает видеть тебя.
Юноша только открыл рот, чтобы возразить, но Горвенал прервал его, не дав произнести и слова:
– Немедленно, Тристан, – сказал он тоном, не допускающим возражений.
Тристан буравил своего наставника взглядом, ладони сжимались в кулаки в бессильной ярости, дыхание со свистом вырывалось из ноздрей. Разогретые бегом мышцы остывали, становилось холодно. Приказ отца есть приказ отца. Ему придется подчиниться. Опять.
Тристан смачно плюнул себе под ноги и быстро пересек поляну. Горвенал привел с собой еще одну лошадь – резвую молодую кобылу, быструю, как ветер. Юноша небрежным рывком выхватил у него поводья и, резко вскочив в седло, тут же выслал лошадь в галоп в направлении замка. Бывалый воин лишь ухмыльнулся и направил своего коня следом.
Замок Тинтагель, твердыня дома Лионессе, расположенный на высоком холме, величественно нависал над окрестностями, словно немое грозное напоминание жителям этих мест о том, кто был их господином.
Дойдя до двери покоев, юноша жестом отпустил слугу. Грядущий разговор не предвещал ничего хорошего, но выбора не было. Задержавшись на секунду у входа, он медленно вздохнул и шагнул вперед.
Личные покои хозяина замка были просторны, но обставлены довольно скромно, – кровать, пара сундуков, стол и стулья. Лорд Тинтагеля не стремился к роскоши в повседневной жизни. Сейчас он стоял возле большого очага и, сложив за спиной свои руки, покрытые плотной вязью татуировок, задумчиво глядел в танцующие языки пламени. Тристан остановился на входе и негромко произнес:
– Ты звал меня, отец?
Король Марк из дома Лионессе, хозяин замка Тинтагель и правитель Корнуолла, обернулся на его слова. Он был уже не молод, и годы не пощадили его – волосы, некогда насыщенного темно-орехового цвета, теперь отливали бледным серебром. Глубокие морщины избороздили его мужественное волевое лицо. Легкая сутулость уже начала клонить его к земле. И тем не менее, никто не посмел бы назвать его немощным – широкие плечи и сильные руки, пронзительный взгляд настоящего хищника – все это служило весомым предупреждением любому, кто осмелился бы бросить ему вызов. Тристан неоднократно имел шанс воочию убедиться – владыка Корнуолла все еще силен и опасен в бою.
