Часть 1.
❤️Он❤️
Разве можно так любить человека? Сходить с ума и быть почти одержимым? С каждым днём я всё больше сомневался в своей адекватности. И всё больше убеждался в том, что моим чувствам нет края. Я буквально задыхался без Дженни, и только когда видел, слышал и ощущал, дышал полной грудью.
Её близость опьяняла, мне всегда было мало наших встреч. Я не мог надышаться ей и использовал любую возможность, чтобы увидеться. Возвращение к футболу сократило наши встречи, ведь последующие игры после моего провала – решающие. Приходилось выкладываться на поле на все тысячу процентов, тренироваться до позднего вечера, а, если осталась ещё капелька силы, то и до ночи пропадать в тренажёрном зале. Спорт не любит никаких перерывов.
И всё было бы даже идеально, ведь невозможность постоянно находиться рядом с Дженни делала наши встречи только ярче. Было бы идеально, если бы не Глория, например, прущая, как танк, и не упускающая шанса всегда быть где-то поблизости. Она словно назойливая муха постоянно жужжала где-то над ухом. Считающая, что у нас всё как раньше, просто кризис в отношениях и нам нужно время.
Или Кайл, новоиспеченный дружок Дженни. Тёмная, разъедающая ревность затопляла меня, как только тема касалась его, или я видел их вместе в стенах университета. То ли инстинкт собственника взыгрался, то ли я понимал, что с ним ей, возможно, интересней, чем со мной. Ведь я не повёрнут на искусстве так, как они. И когда Дженни с восхищением рассказывала об их репетициях, как они ладят и взгляды у них совпадают, я впервые ощущал неуверенность в себе.
Знаю, что искусство занимает в её жизни огромную нишу, когда в моей такое место занимает спорт.
Я хотел, чтобы она была только моей. Чтобы только я мог прикасаться к ней, чтобы только я мог заглядывать в её глаза. И видя рядом с ней его, а в особенности, как он смотрит ей в глаза, как мимолётно касается, мне хотелось размазать этого Кайла по стенке.
Но после того сообщения с цитатой Шекспира я старался больше не показывать этого Дженни, а уж тем более не говорил. Не хотел быть ревнивым психопатом, коим ощущал себя внутри. Не хотел беспокоить Дженни, ведь это мои демоны. Я знал, что любит она меня, но заглушить эту выедающую покой ревность всё равно никак не мог. Я очень старался не показывать, но Дженни, сама того не подозревая, подливала масла и в без того бушующий огонь.
Я ревновал её к любому парню, смотрящему в её сторону, но к этому блондинистому особенно сильно. И не задумываюсь о том, что раньше я не был таким, потому что это очевидно. С Дженни всё изменилось.
Сидя на своём месте рядом с отцом, я смотрел на выступления других студентов и не мог дождаться выхода своей звёздочки. Сегодня она была по-особенному красива, этот нежный образ так подходил ей. Он как нельзя лучше олицетворял Дженни, подчёркивал её хрупкость и красоту.
Но когда всё же она вышла с белобрысым, я поначалу не узнал в этой роковой соблазнительнице свою Дженни. Я, конечно, знал, какой огонь горит внутри неё, но это знал только я. Для других она оставалась всё такой же постоянно смущающейся девочкой. И сейчас наблюдая за её метаморфозом, я сидел в ещё большем восхищении. В груди разрасталась гордость, ведь её голос и подача, я уверен, никого не оставили равнодушным.
Но всё резко прекратилось, когда этот Кайл встал со своего места и они стали показывать «химию». Он прижимал её так, как имел право делать только я. Прикасался и смотрел так, как только я могу. А Дженни неплохо ему подыгрывала. Уверен, в зале все поверили им, как и я. Грудь так сдавливало, что приходилось морщиться. Я испытывал физическую боль, смотря на всё это. Понимал, что всё это лишь для выступления, вот только один из них явно переигрывал.
И под конец не осталось сомнений насчёт Кайла. Потому что он не играл. Так смотрят только на ту, которую желаешь.
После их ухода со сцены, я резко встал и под недоумевающий взгляд отца молча вышел из зала. Прошёл до двери, ведущей в закулисье, и быстро нашёл гримёрку Дженни.
Мне нужно было её увидеть. Почувствовать. Убедиться в том, что она всё ещё моя Дженни. Бредятина! Но мне необходимо было посмотреть ей в глаза, поцеловать, коснуться…
Её тело и взгляд не подвели, давая мне быстро взять себя в руки. Она словно волшебная таблетка, наполняющая меня умиротворением.
Но весь этот флёр спокойствия нарушила моя мама. Мне было плевать на то, что она увидела меня с Дженни, больше меня волновало, как она вообще здесь оказалась. Но получилось, что они с Дженни даже уже успели познакомиться. Что моя мама ей помогла при одном только им известном обстоятельстве. По словам Дженни, она привела её в порядок и одолжила своё платье. Я не удивился этому, ведь моя мама всегда была такой. Самой доброй и участливой. Готовой всем всегда помочь.
Вот только весь этот образ идеальной мамы и женщины из прошлого перекрывал её поступок. Я не мог простить ей побега, ведь она даже не попрощалась. Тогда я был уже достаточно взрослым, но чувство, что меня предала собственная мать, не покидало. Я считал её предательницей, которой захотелось другой жизни. С другим мужиком. Без нас.
Вот только если раньше я гнул свою «линию», то с Дженни это стало невозможным. Её взгляд убеждал, а слова заставляли посмотреть на всё по-новому. Любовь к ней делала меня добрее и не таким категоричным.
Поэтому, попрощавшись с Дженни, я позвонил по номеру с бумажки.
– Алло…
Немного помолчав, я выдавил сквозь зубы:
– Я встречусь с тобой.
– Ник?! – воскликнула она и взволновано затараторила: – Дорогой мой, как же я рада! В студенческом городке есть кофейня под названием «Шелли», сыночек, жду тебя там через полчаса!
Я сбросил вызов и сделал дыхательную гимнастику. Всё моё нутро противилось этому, но я пообещал Дженни.
Нашёл отца и сообщил, что приеду домой чуть позже. С ним меня ждал тоже, уверен, не простой разговор…
Подошёл к той кофейне, где за столиком на улице сидела мама, а рядом как столбы стояли её телохранители.
При виде меня, женщина уже в брючном костюме соскочила с места и быстро кинула своей охране:
– Оставьте нас.
Остановился, наблюдая, как мама со счастливой улыбкой разглядывает моё лицо. Но вскоре она спохватилась и дотронулась до моей руки.
– Садись, сынок, я заказала нам по американо и чизкейку!
Я вздохнул и сел.
– Я разлюбил чизкейк.
Она тоже присела и, грустно усмехнувшись, опустила взгляд. Сердце раненым зверем билось о свою «клетку» от того, что вот она, передо мной. Тоска, приправленная обидой, пекла грудь.
– У меня мало времени, о чём ты хотела поговорить?
– Ник, как твои дела? Как учёба? Как футбол? Мы столько не виделись и не разговаривали… Как ты сынок?
