Евгений Связов - С распростертыми объятиями

здесь собрано:

Собрал и снабдил цитатами и комментариями полномочный толмач межрасовой канцелярии Дома Парящих Соколов Мюрри С-Сторваль, 459 г. династии Парящих Соколов

«Толкуй смысл.

Странно звучащие названия оставь колдунам и историкам».

Думран Парящий Сокол, «Наставления по толкованию», Надзорный, 118 г. династии Парящих Соколов: 10 стр.

«Протокол Расспроса Старшего Патрульного Подгорной Поствоенной Зоны

Элатеаля Ни Молиньяка, 438 г. династии Парящих Соколов

Истолковал с сэльфийского на общий и снабдил примечаниями

полномочный толмач межрасовой канцелярии Дома Парящих Соколов

Мюрри С-Сторваль, 459 г. династии Парящих Соколов.

(от толмача: первый виток свитка, предположительно – титульный лист и первые восемь строк основного текста, – залиты кровью до состояния не читаемости).

– …меня всё ещё передёргивает от омерзения, когда я пытаюсь вообразить то кровосмешение, плодом которого являлся… являлось то существо… Что? Да-да. Прошу простить высокий совет за эмоциональность – события последних недель столь глубоко проникли в мой разум, что я потерял уверенность в целостности его логики. Надеюсь, высокий совет сможет выловить крупицы истины из взбаламученного потока моего сознания.

[1]Расспрашиваемый нервным взмахом головы отбросил со лба невесомо-грязную седую прядь. Взгляд его, метавшийся по мозаике пола, замер. Успокоив дыхание глубоким вздохом, он тихо размеренно заговорил:

– Итак.

Впервые я увидел его на седьмой день моего рейда. За десять минут до встречи я почувствовал пробой пространства и пришёл к выводу, что мародёры провели магическую заброску. К этому выводу я пришёл, поскольку пробой произошёл в центральной зале Второго Могильника,[2] в которой ткань реальности дестабилизирована максимально из всей области Подгорных Войн.[3] Позволю себе напомнить высокому совету, что указанное состояние является стабильным остаточным эффектом от применения в центральном зале заклинаний прорыва и разрушения реальностей, поимевшего место когда Трое Светочей уничтожали Мизинца Руки Перерождения. Вместе со Светочем Маларом и Мизинцем в зале и на подступах к нему полегли примерно полторы сотни гвардии наших Объединённых Сил и ровно четыре сотни Приверженцев Перерождения.

Столь сложным способом я пытаюсь описать высокому совету то состояние, в каковом находился, обнаружив, что кто-то переместился на наиболее крупное из известных мне скоплений боевых амулетов и оружия, которое безо всяких условностей можно обозначить как заколдованное.

К месту пробоя я поспешил с поспешностью необходимой, чтобы успеть к месту событий до того, как воссоединяться расщеплённые переносом тело и сознание вторгшегося. И, проскользнув в Залу, я был чрезвычайно удивлён, поскольку… тот, кто перенёсся, уже пребывал в сознании. Именно этим удивлением, а так же… странным видом этого существа я объясняю себе тот факт, что я не успел слиться со стеной достаточно быстро, чтобы существо не уловило тень движения и не уставилось на то место, где я находился.

В тот момент я испытал первое серьёзное потрясение. Вниманием моё разделилось на четыре потока, и каждый требовал всего меня целиком.

Одна часть меня, содрогаясь от омерзения, пыталась распознать, к какой породе относиться это существо. Существо, самец, было нагим – как и все, испытавшие перенос через прорыв реальности. Оно было гладколицым и темноволосым, как сэльф, и непонятно коренастым: слишком тонким для гнома, и слишком грузным по любым сэльфиским меркам. Он был волосат… простите – его шкура была покрыта редкой шерстью, в три-четыре раза реже, чем у равнинных троллей в период солнца. Он был пузат, как болотный гоблин. Но не так жирен – на ногах и руках просматривались мышцы, не уступающие мускулатуре боевого орка. Черты лица от меня ускользали. Я опасался смотреть на них, чтобы не перегрузить сознание лишними деталями.

Второй поток моего внимания стремительным ручьем промывал частички памяти в надежде найти крупицу ответа на вопрос: при каких обстоятельствах существо не испытывает расслоения на тело и сознание при переносе? Я не нашёл готового ответа на этот вопрос, и внимание моё превратилось в ветер, подхвативший невесомые былинки моих знаний и закруживший их в хороводе попыток сложить их в предположение.

Третья часть моего внимания поверх стрелы следила за тем, что делает пришелец, дабы не пропустить начало атаки. Как я уже сообщил высокому совету, у меня были основания полагать, что пришелец меня заметил, и я счёл достойным пребывать в готовности к атаке.

Четвёртая часть моего внимания препятствовала прорыву реалий материального мира в мой внутренний мир.