Влас Дорошевич - Сахалин. Каторга

Сахалин. Каторга
Название: Сахалин. Каторга
Автор:
Жанры: Публицистика | Русская классика | Литература 20 века | Документальная литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2022
О чем книга "Сахалин. Каторга"

Влас Михайлович Дорошевич – современник Чехова, почти его ровесник. Сделал себе громкое имя как фельетонист в одесских газетах, а потом издатель Сытин, организовав газету «Русское слово», пригласил Дорошевича к себе.

Зарисовки Дорошевича о каторге сравнивают не только с чеховскими, что вполне предсказуемо, но и с «Колымскими рассказами» Варлама Шаламова, разумеется, с той разницей, что автор изучал каторгу хоть и близко, но все-таки извне. Цель у Дорошевича была совершенно конкретной – увидеть каторгу «такою, какова она есть», а не такой, какую чиновникам «будет угодно показать» ему. Увидеть и написать об этом.

«Сахалин» – это книга нравов. Дорошевич дает социологический срез каторги, описывает ее быт, типы каторжан и островного начальства, типологию преступлений и преступников, наказуемого и карающего, а также их сходство и легкость перехода из одной категории в другую.

Самое очевидное и самое горькое, что ты понимаешь, читая эту книгу, это то, что она не устарела и спустя столетие. И сейчас выжить в условиях нашей пенитенциарной системы невероятно сложно. А выжить, не потеряв человечный облик, – еще сложнее.

Бесплатно читать онлайн Сахалин. Каторга


© «Захаров», 2022

Часть I. Остров-тюрьма

Прибытие

Это было 16 апреля.

Дул порывистый, холодный, пронизывающий норд-вест, пароход валяло с бока на бок.

Я стоял на верхней палубе и всматривался в открывающиеся суровые, негостеприимные, скалистые, покрытые еще снегом берега.

Первое впечатление было безотрадное, тяжелое, гнетущее.

Словно какое-то чудовище, с покрытой буграми спиной, вытянулось, замерло и выжидает добычи.

– Вон место, где погибла «Кострома», – указывает мне капитан.

Я спускаюсь на нижнюю палубу.

Около иллюминаторов на палубе сменяются лица арестантов. Смотрят, точно вглядываются в берега острова, где придется кончать свой век.

Замечания краткие, мрачные:

– Сахалин!

– Зима еще!

– Дай поглядеть!

– Не на что и глядеть. Все под снегом.

Качка усиливается. Мы идем Лаперузовым проливом.

Налево – Крильонский маяк. Направо – кипят и пенятся валуны, покрывая Камень Опасности[1]. Впереди надвигается полоса льда. Льдины застилают весь горизонт.


Мыс Жонкьер


Право, это звучит горькой насмешкой.

Провезти людей чуть не кругом света. Показать им мельком уголок земного рая – пышный, цветущий Цейлон, дать взглянуть одним глазом на Сингапур, этот роскошный, этот дивный, этот сказочный сад, что разросся в полутора градусах от экватора, дать полюбоваться на чудные, живописные берега Японии при входе в Нагасаки – на берега, от которых глаз не оторвешь, – для того, чтоб привезти после всего этого к скалистым, суровым берегам, покрытым снегами в половине апреля, в эту страну пурги, штормов, туманов, льдин, вьюг – и сказать:

– Живите!

Сахалин…

«Кругом – вода, а в середине – беда!» «Кругом – море, а в середине – горе!» – так зовут его каторжные.

«Остров отчаянья». «Остров бесправия». «Мертвый остров!» – так называют его служащие на Сахалине.

Остров-тюрьма.


Маяк на мысе Жонкьер около поста Александровского


Если вы взглянете на карту Азии, то увидите в правом уголке действительно что-то похожее на чудовище, вытянувшееся вдоль берега и раскрывшее пасть. Извивалась спина «чудовища». Гигантскими волнами колебалась земля. Волны шли с северо-востока на юго-запад.

Недаром сахалинские горы похожи на огромные застывшие волны, а долины – или пади, как их здесь называют по-сибирски – напоминают собою пропасти, что разверзаются между волнами во время урагана.

Ураган кончен. Чудовище стихло и лишь по временам слегка вздрагивает – то там, то здесь.

Это остров-нелюдим.

Он отделен от земли Татарским проливом, самым вспыльчивым, самым буйным, своенравным, злобным проливом в мире. Проливом, где зимой зги не видно в снежной пурге, а летом штормы сменяются густыми туманами, настолько густыми, что среди этой белой пелены еле мерещится верхушка мачты собственного парохода.

Идя этим проливом, штурманскому офицеру приходится спать урывками по четверти часа, не раздеваясь.

Здесь штиль сменяется свирепым штормом в пять, десять минут. Полный штиль – и вдруг засвистело в снастях: поднимай, а то и руби якоря и уходи в море, если не хочешь быть вдребезги разбитым о камни.

Здесь море – предатель, а берег – не друг, а враг моряка. Здесь надо бояться и моря, и земли.

Сахалин не любит, чтобы останавливались у его крутых, обрывистых, скалистых берегов. На всем западном побережье – ни одного рейда. Дно – гладкая и ровная плита, на которой вас не удержит в шторм ни один якорь.

И сколько пароходов пошло ко дну, похоронено в этом проливе!

Сахалин – суровый и холодный остров.

Его скалистый берег лижет холодное, северное течение, в незапамятные времена прорвавшееся Татарским проливом.

Здесь суровая, лютая зима. Здесь неделями продолжается пурга, крутит огромные смерчи, по крышу засыпает дома.

Здесь безрадостная весна похожа на осень.

Короткое, холодное, туманное лето.

И только осень еще похожа на что-нибудь.


Двадцатого мая я приехал в Онор – дальнее поселье в самом центре острова, а 21-го, проснувшись утром, увидал ясное, свежее, прекрасное зимнее утро.

За ночь выпал снег. Снежная пелена в пол-аршина покрывала всё – крыши и землю, тюрьму и поселье. Снег продержался два дня и сошел только 23 мая. Вот что называется на Сахалине «климатом».

Извилистая спина чудовища, словно дыбом вставшими иглами, покрыта густой хвойной тайгой.

Высокий, обрывистый, отвесный, неприступный берег, по которому зигзагами идут желтые пласты глины, дымчатые – угольного сланца, белые – песчаника. Кое-где проступает ржавчина железной руды.

А наверху – тайга.

Ели и сосны, оголенные, совсем лишенные ветвей с наветренной стороны. Они растут в одну сторону. Вершины сосен вытянулись по ветру, словно дым от пароходной трубы. Словно великаны-деревья, вытянув руки, бегут от этого ужасного берега, от этого сурового, холодного, жестокого моря и ветра.

Заберемтесь вглубь.

Мертвая тишина. Только валежник хрустит под ногами. Остановишься – и ни звука. Ни птичьей песни, ни писка… Жутко становится, как в пустой церкви. Молчанье сахалинской тайги – это тишина заброшенного, оставленного храма, под сводами которого никогда не раздается шепота молитвы.

Глубже в эту страну вечного молчания.

Вот уж и света не видно. Тьма кругом.


Природа Сахалина. Река Агнева


Природа Сахалина. Просека в тайге


Словно огромный баобаб стоит на своих десятках стволов. Это ветер сбил вершины сосен в одну огромную шапку сколотил их ветви и иглы. Образовалась плотная крыша, по которой, кажется, можно ходить!

Здесь давит. Здесь тяжко.

Здесь тяжко даже деревьям. Здесь больны даже эти гиганты. Их стволы искривлены огромными болезненными наплывами.


Вот вам картина природы северного Сахалина.

Двадцать семь лет тому назад (эти строки писаны в 1895 году, когда Транссибирская железная дорога еще не работала] здесь бродили медведи да гиляки[2] – жалкие, несчастные дикари, вряд ли в умственном и нравственном отношении стоящие многим выше своих товарищей по тайге.

Недаром же гиляки верят, что у медведя такая же точно душа, как у гиляка, что душа медведя точно так же идет после смерти к «хозяину», богу тайги, жалуется ему на гиляков, и хозяин судит их как равных. Что медведь даже «женат на гилячке»! До такой степени эти жалкие дикари ставят знаки духовного равенства между собой и медведями.

Теперь в этой стране медведей и гиляков кое-где разбросаны поселья.

Жалкие, типичные сахалинские поселья. Дома, построенные только для того, чтобы иметь право получить крестьянство, брошенные, разоренные, полуразрушившиеся.

И здесь ни звука. То же вечное молчание.

– Да есть ли живой человек?

В двух-трех домах еще живут. Остальные – пустые.

– Ну что? Как живете?

– Какая уж жизнь! Маемся.

– Садите, сеете что?

– Что здесь растет! Одна картошка, да и то с грехом пополам.

Живут молча, угрюмо, каждый уйдя, замкнувшись в себя, тоскливо выжидая, когда кончится срок поселенья, можно будет получить крестьянство и уйти «на материк».


С этой книгой читают
«Приступая к лекции об одесском языке, этом восьмом чуде света, мы прежде всего должны определить, что такое язык.«Язык дан человеку, чтоб говорить глупости», – утверждают философы.Мы не знаем, как был создан одесский язык, но в нем вы найдете по кусочку любого языка. Это даже не язык, это винегрет из языка…»
«Последнее представление «Фауста», в бенефис Донского, – представляло для тех, кто любит глубоко и серьёзно талант Ф. И. Шаляпина, – особый интерес.С этим Мефистофелем Шаляпин едет великим постом в Милан…»
«– Вы бываете за кулисами?!Человек, который бывает за кулисами!Десятки мужчин и сотни дам хотели бы быть на вашем месте…»
«„Жизель“ – это балетная „Русалка“. Одна и та же история. Эту грустную сказку Теофиля Готье надо рассказать трогательно, изящно и красиво. Г-жа Коралли это сделала.Г-жа Коралли прекрасная драматическая актриса. Ее мимика „говорит“. Как танцовщица, это танцовщица удивительно красивых движений…»
Книга рассказывает о причинах возникновения силы природной стихии, обрушающейся время от времени на какой-то участок земной территории. В частности, речь идет о силе возникновения ураганных ветров. Она также поясняет, как правильно понимать смысл общего экологического бедствия, как воздействуем на природу лично мы сами, и каким именно способом загрязняем окружающую среду. И, наконец, предлагает задуматься над всем этим, пока еще есть время для ус
Книга доподлинно объясняет явление Иисуса Христа и первопричинную связь его рождения с экологическим состоянием атмосферы Земли того времени. Здесь же разъясняется смысл и второго пришествия со всей его значимостью и последующими метафизическими изменениями, как в пространстве, так и в душах самих людей. В целом, произведение несет в себе поясняющий характер многих процессов земной среды, предлагая заключительные выводы и ставя читателя перед фак
Дорогой читатель! Я пишу свои мысли и суждения. Выражаю собственное мнение. Приветствую дискуссию здравомыслящих людей. Уважаю их мнение. Мы ведь все можем высказывать своё мнение? Давайте будем взаимно вежливы, и не будем воспринимать так остро мнение других только потому, что оно противоположно. Как писал древнегреческий историк Геродот, если не высказаны противоположные мнения, то не из чего выбрать наилучшее.
Настоящая книга – это история классификации государства. Того, которого пока, к сожалению, нет, но которое возможно вскоре состоится, если на то будет воля самого народа. Здесь собраны выкладки или некие аспекты нового его обустройства и доведены до совершенства сами образующие государственность понятия. Познакомиться с данным материалом – значило бы для каждого поучаствовать в собственной судьбе и составить свой личный план на будущее. Это и ест
Учебное пособие состоит из упражнения на чтение, аудирование и перевод оригинала испанского романа, адаптированного по методике © Лингвистический Реаниматор, с испанского языка на русский; и контрольного упражнения на перевод и пересказ неадаптированного испанского варианта этого же романа. Пособие содержит 2 438 испанских слов и идиом. Рекомендуется широкому кругу лиц, изучающих испанский язык на уровнях А2—С2.
Любимый праздник Юни – Рождество – семья Спирс обычно справляет в семейной обстановке. Рождественской ночью девушка обычно загадывает желание и открывает подарки. Но в этот раз ее семья едет праздновать Рождество в Лондон к давней подруге ее матери. И мечты девушки разрушает одна незабываемая встреча.
Сегодня к нам приедет в гости лучший друг моего мужа, с которым мы так и не успели ещё познакомиться за всё это время. Я очень волнуюсь, понравлюсь ли я ему? Ведь они знают друг друга с самого детства, и всё привыкли делить на двоих...
Сегодня меня выдали замуж: мой Максим известный бизнесмен, старше меня на двадцать пять лет, и в нашей семье не принято обсуждать выбор родителей, ведь он очень выгодный жених. Но в наш номер для новобрачных ворвались двое бандитов и украли меня, и теперь я даже не знаю, что меня ждёт впереди. У меня ведь никого никогда не было...