Переводчик Александр Умняшов
Редактор Степан Михайленко
Корректор Наталья Солнцева
Иллюстратор Говард Пайл
Дизайнер обложки Александр Умняшов
© Боб Блэк, 2019
© Александр Умняшов, перевод, 2019
© Говард Пайл, иллюстрации, 2019
© Александр Умняшов, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-0050-8872-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Мы все слышали фразу «закон и порядок» – будто они идут рука об руку. Слоган предполагает, что закон способствует порядку, а преступление его разрушает. «Анархисты верят, что фраза „закон и порядок“ является одним из самых крупных обманов нашей эпохи».1 Я собираюсь проанализировать лишь одну из двух причин, почему этот слоган – ложь. Первая причина в том, что закон сам по себе может породить нескончаемый беспорядок. Это известная анархистская тема,2 на которой я не буду останавливаться. Другая причина, не самая известная, в том, что часто преступление способствует порядку. Преступление может быть источником порядка – особенно там, где бессилен закон – и это удивительно распространённое явление. Если преступление вообще может быть источником общественного порядка, то оно может быть только анархистским источником общественного порядка. Это будет моей темой.
До недавнего времени социологи признавали лишь один путь, которым преступление способствует порядку. Как написал Эмиль Дюркгейм, «преступление, стало быть, сближает и объединяет честные души».3 Общество объединяется против общего врага – преступника. Но недавно другой социолог Дональд Блэк (мой однофамилец) заявил, что некоторые преступления действительно помогают общественному регулированию. С преступностью можно бороться преступлением. Также можно использовать преступление для рассмотрения опасных действий, которые не являются преступлениями. Это гораздо более широко распространено, чем вы можете думать.
Источники общественного порядка
Мы уже по большей части живём в анархистском обществе, в том смысле, что государство играет относительно малую роль в контроле над антиобщественным поведением. Это классический анархистский аргумент,4 но я думаю, что анархисты не извлекают из этого столько, сколько могут. Дональд Блэк пишет, что «в действительности, чем больше мы изучаем право, тем больше мы понимаем, как мало люди им пользуются, чтобы разбирать свои конфликты…»5
Вовсе не по причине страха перед наказанием большинство людей не убивают, не воруют, не употребляют героин, или не ездят на красный свет. Обычно для этого есть другие причины. Людей могут не интересовать эти вещи. На них могут влиять или их могут сдерживать образование, духовные ценности или сила привычки. Но более важно то,6 что люди могут быть достаточно чувствительны к тому, что думают о них окружающие.
Без сомнения, закон в большей или меньшей степени навязывает какой-то порядок. Но кроме общественного порядка, принудительно обеспечиваемого законом, существует гораздо больший процент общественного порядка, привносимого вне зависимости от закона. И здесь есть место порядку, привносимому вопреки закону.
По известному определению Макса Вебера, государство «есть то человеческое сообщество, которое претендует (с успехом) на монополию легитимного физического насилия».7 Он верно поместил «с успехом» в скобки, и написал всего лишь «претендует». Никакое государство никогда не было успешным в монополизации использования физического насилия. Лишь некоторые (если вообще таковые были) только попытались. В каждом обществе существует определённый элемент анархии.8
Также ещё меньше государство (любое государство) преуспело в монополизации «законного» применения силы, если это подразумевает, что граждане осознанно признают эту государственную власть – не только признают её в качестве жестокой сущности, но что они признают её в качестве права. Обычно мы становимся свидетелями того, что большинство людей часто уступают, они покорны государственной власти, что вовсе не является признаком поддержки государства, его законности, или его справедливости. Большая часть криминального насилия воспринимается насильниками – разумно это или нет – как законный общественный контроль.9 Им представляется, что их насилие также законно.
Определение закона у Дональда Блэка ограничивается тем, что закон – это государственный социальный контроль.10
Всякий другой социальный контроль – это негосударственный социальный контроль, а значит он по определению анархистский.11 Блэк также вывел несколько суждений насчёт закона, например такое: чем больше закона, тем меньше нелегального социального контроля, и наоборот.12 Таким образом, «самозащита предпочтительна там, где закон бессилен».13 Когда не существует закона, остаётся лишь нелегальный социальный контроль, а значит, анархия. И Блэк не стесняется так говорить. Он опирается на исторические и этнографические свидетельства о жизнеспособных примитивных анархистских обществах. И он даже предполагает постепенную эволюцию в сторону возможной будущей анархии – по ту сторону современного государственного общества.14
Термин «социальный контроль» может показаться неподходящим. По определению Блэка, он относится к «любому процессу, когда люди определяют девиантное поведение и реагируют на него».15 Слово «девиантное» также может не нравится, если вы узнаёте в нём себя. Вы можете назвать это по-другому, но Блэк всего лишь говорит, что когда одни люди делают что-то не нравящееся другим людям, то другие люди как-то отвечают на это или реагируют каким-либо способом. Это неизбежно. Вы можете упразднить закон, но не упраздните последствия. Пока общество состоит из межличностных взаимодействий и, определяя свои формы,16 оно определяет границы, хотя такой экстремальный анархист-индивидуалист как Рензо Новаторе, кажется, сожалел об этом.17
Некоторые анархисты, такие как Толстой, выступали за непротивление, но никто, насколько мне известно, не выступал за нереагирование. Даже расслабленность – это реакция. Даже подставить другую щеку значит отреагировать. Это есть попытки пристыдить обидчика или привлечь на свою сторону общественное мнение: мощный тактический ход. Социальный контроль – это не обязательно принуждение. Это может быть просто влияние.18
Некоторых людей, вероятно, надо колотить, чтобы они вели себя вежливо, но для остальных достаточно убеждения, осмеяния, осуждения или избегания. Нет причины, по которой анархистское общество не может вообще упразднить социальный контроль, когда законный социальный контроль сойдёт на нет.19
