Мы вот-вот погибнем. Возможно.
Наша единственная надежда – вибронож, который легонько, словно маленькая птичка, подрагивает в моей руке. Мой главный тренер Ная учит по-особому держать его.
Как можно осторожнее, чтобы не сломать,
При этом крепко, чтобы он не улетел.
И ведь мой нож действительно жаждет полетать. Он относится к классу военного оружия, а потому умен, как ворон, и неуправляем, как молодой сокол. А еще обожает хороший бой.
Его-то он сейчас и получит. Со сцены, в двадцати метрах от нас, где моя сестра только что впервые выступала перед публикой с речью, ведет стрельбу наемный убийца. Весь зал усыпан телами высокопоставленных лиц Шрива, пришедших ее послушать: одни убиты, другие притворяются мертвыми или лежат съежившись от страха. По полу разбросаны беспилотники службы безопасности и летающие телекамеры, выведенные из строя глушителем.
Сестра тесно прижимается ко мне, вцепившись обеими руками в мою свободную руку. Ее ногти больно впиваются в кожу.
Мы с ней прячемся за перевернутым столом из искусственно выращенного дуба, с толстой, пятисантиметровой столешницей. Но с таким же успехом можно было сидеть в розовых кустах, потому что у убийцы в руках бронебойный пистолет.
К счастью, никто нас не замечает.
Нам обеим по пятнадцать лет.
И нас впервые пытаются убить.
Мое сердце гулко колотится в груди, но я заставляю себя дышать. Меня переполняет восторг от того, что теперь можно применить все навыки, полученные на тренировках.
В конце концов я делаю то, для чего была рождена.
Я спасаю свою сестру.
Наушники не работают, но благодаря тысячам тренировок в моей голове прочно засел голос Наи: «Ты можешь защитить Рафию?»
Нет, до тех пор, пока я не уничтожу противника.
«Тогда сделай это».
– Оставайся здесь, – говорю я сестре.
Рафи смотрит на меня. Над глазом у нее я замечаю порез от разлетающихся в разные стороны осколков. Она в недоумении касается его пальцами, ведь со своими учителями ей не доводилось видеть кровь.
Рафи на двадцать шесть минут старше меня. И по этой причине она выступает с речами, а я обучаюсь бою на ножах.
– Фрей, не бросай меня, – шепчет она в ответ.
– Я всегда с тобой. – Именно эти слова я говорю своей сестре по ночам, когда той снятся кошмары. – А теперь, Рафи, отпусти мою руку.
Она заглядывает в мои глаза и находит в них установившееся между нами нерушимое доверие.
Сестра выпускает руку, и в этот миг убийца снова открывает огонь, воздух прорезает рев. Однако сбитый с толку мужчина палит беспорядочно. В зале должен был присутствовать наш отец, но тот в самую последнюю минуту изменил планы.
Возможно, убийца даже не думает о Рафи. И уж точно не подозревает обо мне и моей восьмилетней боевой подготовке. Моем виброноже.
Я срываюсь с места.
Речь Рафи была великолепна. Она получилась умной, доброжелательной. Непредсказуемой и забавной – как это бывает всякий раз, когда сестра рассказывает в темноте различные истории.
Высокопоставленные гости остались в восторге от нее.
Все это время я пряталась в стороне точно в таком же платье, как у нее. Мы с ней абсолютно одинаковые: наши лица и так идентичны, поскольку мы близнецы, а все остальное приходится как следует подправлять. Фигура у меня более мускулистая, и Рафи, чтобы соответствовать мне, вынуждена качать руки. А когда она набирает вес, уже я надеваю рельефный бронежилет. Все прически, флеш-татуировки и операции мы делаем одновременно.
Сегодня я должна была выйти в нужный момент и помахать собравшейся снаружи толпе. Этакая приманка для снайпера.
Я – ее двойник. И последний оборонительный рубеж.
Как только Рафи закончила свою речь, грянули аплодисменты. Девушка направилась в сторону балкона – отсутствующего правителя планировала заменить его выдающаяся дочь. В небо поднялось множество телекамер, словно улетающие ввысь фонарики на папин день рождения.
Мы как раз собирались поменяться местами, когда убийца открыл по нам огонь.
Я выбираюсь из укрытия.
В воздухе висит густой запах раскаленного металла от бронейбойного пистолета. А также сильные ароматы ростбифа и пролитого вина. Убийца снова стреляет, раздающийся рев щекочет мои нервы.
Именно для этого я и была рождена.
От убийцы меня отделяет неопрокинутый стол. Я проползаю между ножками стула, мимо упавшего на пол столового серебра и бьющегося в конвульсиях тела.
Опускаюсь на спину и смотрю вверх. Сквозь дыры от пуль в раздробленной столешнице на лицо мне стекают капли вина. Я ощущаю на языке божественный букет из спелых летних ягод – на папиных торжествах подают только лучшее вино.
Крепче сжимаю нож, отчего тот начинает вибрировать на полную мощность. Оружие, готовое разорвать всех и каждого, нагревается и пронзительно гудит у меня в руке.
Я закрываю глаза и вонзаю нож в стол.
Обычно в своем зимнем охотничьем домике папа сжигает настоящее дерево. Достаточно всего нескольких бревен, чтобы дым от них взвился в небо на целый километр. Так же и мой вибронож: на полной мощности он, выплеснув всю свою энергию, способен раскромсать предмет чуть ли не до молекул.
Дубовые доски, тарелки и еду поглощает туман обломков, комнату заполняет густое облако. В воздухе сверкает пыль из опилок и мельчайших осколков стеклянной посуды.
Убийца прекращает огонь. Он ничего не видит.
Я тоже, но у меня уже продуман следующий шаг.
Выскакиваю из-под распиленного надвое стола, легкие тут же забиваются пылью. По-прежнему ничего не видя вокруг, взбираюсь на край сцены.
Бальный зал наполняется скрежетом. Убийца, воспользовавшись облаком пыли, решает перезарядить пистолет – оружие снабжено самодельными снарядами, позволяющими уменьшить его размер и вероятность обнаружить.
Он вставляет в него патроны и, теперь стреляя даже всплепую, все равно сможет кого-то убить.
Где-то там, в облаке пыли, остается моя сестра.
Во рту ощущается вкус опилок вместе с привкусом измельченного торжественного ужина. Я держу вибронож на уровне груди подобно подрагивающему дротику и прицеливаюсь.
В эту секунду убийца совершает ошибку…
Он закашлялся.
С легким толчком неудержимый нож вырывается из руки и отправляется в смертельный полет. Через долю секунды до меня доносится звук, знакомый со времен тренировок в стрельбе по свиным тушам: бульканье, треск рвущейся плоти, хруст костей.
Там, куда устремляется нож, пелена из опилок рассеивается и резко вздымается новое облако. Мне видны лишь ноги убийцы, а выше пояса – ничего, кроме кровавой дымки.
