Процветание нации зависит от финансового благополучия ее граждан.
В этой книге речь пойдет о личном успехе человека, который является результатом его усилий и способностей. А ключ к нему в правильной подготовке. Поступки человека не могут быть мудрее его мыслей, а те, в свою очередь, мудрее и глубже понимания предмета.
Рецепты, предлагаемые в книге, помогут избавиться от тощего кошеля и понять принципы функционирования денег. В этом и состоит цель пособия – раскрыть тайну создания и приумножения капитала.
Повествование книги перенесет нас в Древний Вавилон, который считают колыбелью зарождения главных финансовых законов. Сейчас их признают и применяют во всем мире.
Автор с радостью приветствует новых читателей и надеется, что полученная информация вдохновит их, как и многих других людей, уже прочитавших эту книгу, на успех и поможет решить денежные проблемы.
Пользуясь случаем, автор выражает сердечную признательность бизнесменам, распространившим приведенные притчи среди друзей, родственников, сотрудников и партнеров. Нет ничего дороже одобрения практиков, которые получили хорошие результаты, применяя те законы, что отстаиваются в книге.
Вавилон стал самым процветающим городом Древнего мира, поскольку его граждане были богатейшими людьми своего времени. Они понимали ценность денег и применяли разумные приемы, чтобы их заработать, накопить и заставить приносить прибыль. Вавилоняне умели создавать себе то, к чему сегодня стремимся и мы, – обеспеченное будущее.
Человек, который хотел золота
Бансир, мастер по изготовлению колесниц, живший в Вавилоне, пребывал в глубоком унынии. Он сидел на низкой стене, окружавшей его владения, и печально смотрел на свой скромный дом и открытую мастерскую, где виднелась недоделанная колесница.
В дверях то и дело появлялась жена. Взгляды, которые она бросала на него украдкой, не давали забыть, что мешок с едой почти пуст, а значит, нужно приступать к работе и достроить, наконец, колесницу, отполировать, покрасить, натянуть тугую кожу на обода колес, а потом продать зажиточному покупателю.
И все-таки мастер не двигался с места. Его медлительный ум спокойно искал решение сложной проблемы. Палящее тропическое солнце, привычное в этой долине Евфрата, безжалостно жгло Бансира. На лбу выступали капельки пота и беспрепятственно стекали вниз, исчезая в густых волосах, что покрывали мускулистую грудь.
Неподалеку высились ступенчатые стены царского дворца. Рядом, пронзая голубые небеса, устремлялась ввысь расписная башня храма Бэла. В тени этого великолепия стояли скромный дом Бансира и другие жилища, гораздо менее опрятные и уютные. Таков был Вавилон: величие и убожество, ослепительная роскошь и жесточайшая нищета существовали бок о бок внутри защитных городских стен.
Если бы Бансир обернулся, то увидел бы громыхающие колесницы богачей, которые расталкивали и торговцев в сандалиях, и босоногих нищих. Однако даже богачам приходилось сворачивать в канавы, чтобы дать дорогу длинным вереницам рабов-водоносов, несущих тяжелые бурдюки с водой для полива висячих садов.
Бансир был слишком поглощен собственными заботами, чтобы вслушиваться в гул оживленного города. Из задумчивости его вывел неожиданный звук струн – кажется, эта лира была ему знакома. Он обернулся и увидел добродушное, улыбающееся лицо лучшего друга – музыканта Кобби.
– Пусть боги во всем благоволят тебе, мой добрый друг, – начал Кобби с изысканного приветствия. – Хотя, похоже, они уже проявили щедрость, раз тебе нет нужды трудиться. Я радуюсь твоей удаче. Даже готов разделить ее с тобой. Прошу, достань из своего кошеля, который наверняка туго набит, – иначе ты работал бы в мастерской, – всего два сикля[1] и одолжи мне их до пира у знати. Он состоится сегодня вечером. Ты не успеешь соскучиться по деньгам, как они вернутся обратно.
– Будь у меня два сикля, – хмуро ответил Бансир, – я никому не отдал бы их. Это целое состояние! Никто не одалживает все свое состояние, пусть даже лучшему другу.
– Как! – от души поразился Кобби. – У тебя в кошеле нет ни монеты, а ты неподвижно сидишь на стене, словно статуя? Почему не доделаешь ту колесницу в мастерской? Как иначе ты сможешь удовлетворить свои благородные желания? Друг мой, ты не похож на себя. Куда пропал твой радостный настрой? Тебя что-то терзает? Боги наслали тебе несчастья?
– Должно быть, боги и правда решили измучить меня, – согласился Бансир. – Однажды я видел нелепый сон, в котором у меня было много денег. С пояса свисала прекрасная тяжелая мошна. В ней лежали сикли – я беспечно раздавал их нищим. На серебро покупал жене наряды, а себе – все, что только хотел; золото же вселяло уверенность в будущем и позволяло беззаботно тратить серебро. Меня переполняло восхитительное довольство жизнью! Ты не узнал бы своего друга-трудягу. Не узнал бы и мою жену: на ее лице, сияющем от счастья, исчезли все морщины. Она вновь стала той улыбчивой девушкой, какой была, когда мы только поженились.
– Действительно, приятный сон, – заметил Кобби, – но почему такие сладостные чувства превратили тебя в мрачное изваяние?
– В самом деле, почему?! Понимаешь, стоило только проснуться и вспомнить, что кошель мой пуст, мне отчаянно захотелось все изменить. Потолкуем об этом, Кобби, ведь, как говорят моряки, мы в одной лодке, ты да я. Юношами мы вместе отправились к жрецам набираться мудрости. Повзрослев, делили друг с другом радости. А в зрелом возрасте были близкими друзьями. Жили счастливо. С удовлетворением трудились часами напролет и легко тратили заработанное. За эти годы мы получили много денег, и все же, чтобы познать радости богатства, нам приходится их воображать. Ба! Чем мы лучше пустоголовых овец?! Живем в самом богатом городе на всем белом свете. Странники говорят, в изобилии ему нет равных. Вокруг столько роскоши, а мы толком ничего не нажили. Полжизни проведя в тяжком труде, ты, мой лучший друг, остался ни с чем и просишь одолжить две монеты до окончания сегодняшнего пира знати. И что же я отвечаю? Разве говорю: «Вот мой кошель, бери сколько пожелаешь»? Нет, я признаю́сь, что он так же пуст, как и твой. В чем же дело? Почему мы не можем нажить ни золота, ни серебра – чтобы хватало не только на еду с одеждой?
Подумай и о наших сыновьях, – продолжал Бансир. – Разве не идут дети по стопам отцов? Неужели они, их семьи, их сыновья и семьи их сыновей должны жить среди гор золота и все равно довольствоваться, как и мы, кислым козьим молоком и кашей?
– За годы нашей дружбы ты никогда так не говорил, Бансир. – Кобби был в замешательстве.
