– Настало время нового начала. Человечество возвращается к своему божественному младенчеству. Это начало мира на Земле и доброго мира в отношении ко всем! Наступает эра Водолея, когда воцарится новый мировой порядок, всемирное царство, где не будет ни нужды, ни бедности… – торжественно проповедовал гуру (в миру Анатолий Иосифович Рукосуев), один из ярких активистов движения «Новый век».
Слушатели – патлатые неряшливые молодые люди, давно нуждающиеся в дезинфекции, и лесбиянского вида девицы – внимали разинув рты. В помещении пахло потом, табачным перегаром и несвежим нижним бельем.
– «Общим законом должно стать – делай что хочешь», – с пафосом процитировал Рукосуев пресловутого Алистера Кроули[1] и плавно перешел к теме борьбы за права человека, вернее за права лесбиянок, педерастов и наркоманов, составлявших подавляющее большинство аудитории. В зале послышались одобрительные возгласы, постепенно переходящие в овацию. Похотливо обнимающая мужеподобную подругу рыхлая девица с всклоченными ярко-красными волосами страстно мычала.
«Браво! Браво! Браво!» – визгливо вопил хлипкий прыщавый тип, ожесточенно скребя пятерней сальную, кучерявую шевелюру. Кое-кто закурил сигареты с марихуаной. Приторный дымок наркотика смешался с остальными «ароматами» сборища нововековцев. Наконец «проповедь» подошла к концу. Помахав на прощание рукой своей вонючей, возбужденной пастве, Анатолий Иосифович удалился. В личном кабинете он отдохнул несколько минут в мягком глубоком кресле, сделал пару деловых звонков по телефону, нюхнул для поддержания тонуса кокаина и вышел на улицу к припаркованному неподалеку от входа шестисотому «Мерседесу». Активные функционеры секты, щедро финансируемой зарубежными масонами, не испытывали недостатка в денежных средствах. В религиозной агрессии, ведомой Западом против православной России, «Новому веку» отводилась важная роль: роль многоликого, псевдодуховного соблазна, который должен заинтересовать интеллектуальную и религиозно-чуткую элиту в подрастающих поколениях, оторванных от национальных традиций. Правда, насчет «элиты», пожалуй, громко сказано. Фундаментом секты, как водится в подобных случаях, стала гнилая часть интеллигенции, эстетствующие дегенераты, или, как их называет Григорий Климов, «легионеры». Однако им нередко удавалось затянуть в свои ряды и нормальных людей – оболванить, одурманить, заразить духовной проказой… Для чего, собственно, и существовало движение.
На улице давно стемнело. Моросил мелкий нудный дождик. В сыром, промозглом воздухе огни фонарей и неоновые вывески магазинов казались затянутыми туманной пеленой. Но Рукосуев не обращал внимания на слякотную погоду. Настроение у него было приподнятое: начал действовать наркотик; да и вообще дела шли превосходно. Недавно, конечно, пришлось понервничать из-за принятого Государственной думой Закона «О свободе совести», ограничивающего деятельность многочисленных импортных «пророков», но вскоре сектанты успокоились. В конце концов, бумага – всего лишь бумага. Написать можно что угодно, а вот исполнять вовсе не обязательно. По крайней мере при нынешней власти. «Съезжу к Тамаре Львовне! – весело подумал Рукосуев. – К сегодняшнему дню она обещала приготовить для меня нового птенчика! Порезвлюсь, хех-хе!!!» Анатолий Иосифович отпер дверцу автомобиля, включил зажигание, приглушенно охнул и потерял сознание…
* * *
Рукосуев очнулся не скоро и не сразу понял, куда попал. Он лежал на цинковом столе в отделанном кафелем помещении без окон. Прямо в глаза била яркая лампа дневного света. Анатолий Иосифович попытался приподняться, но не смог. Руки и ноги сковывали металлические зажимы, укрепленные по углам стола. Немного поодаль, возле двери, стояли трое мужчин, лица которых не предвещали ничего хорошего.
– Смотрите, ребята, наш козлик проснулся! – сказал один из них, на вид лет тридцати пяти, с развитой мускулатурой, синими глазами и аккуратно подстриженными русыми волосами.
– Сделать укол? – спросил другой, лет на пять помоложе, одетый в строгий костюм. Синеглазый утвердительно кивнул.
– Гд-д-де я? Кт-то вы т-такие? – заикаясь пролепетал Анатолий Иосифович. – И к-какой укол? З-зачем?!
– Ты на полдороге к могиле. Мы те люди, которые очищают общество от нечисти вроде тебя. В уколе психотропный препарат, развязывающий язык. Еще его называют «сыворотка правды», – охотно пояснил третий мужчина – высокий, плечистый, с боксерским носом – и дружелюбно добавил: – Ты лучше не дергайся, расслабься. Больно не будет!!!
Не вняв этому мудрому совету, Рукосуев истерично заголосил. Недовольно поморщившись, обладатель боксерского носа вполсилы рубанул его ребром ладони по горлу.
– Я же предупреждал – не дергайся! – миролюбиво сказал он хрипящему и задыхающемуся гуру. – Веди себя как подобает послушным мальчикам.
– Мальчикам! – скривился синеглазый. – Этот пидор как раз и направлялся к мальчикам в детский дом № 8 на улице Луначарского (Название изменено.). Тамошняя заведующая устроила настоящую торговлю детьми, а Рукосуев мало того что педераст, ему, гаду, еще и детишек подавай. Лет эдак семи-девяти. «Общим законом должно стать – делай что хочешь», – любит повторять наш клиент, вот он и делает… Выродок!!! Ладно, ребята, не будем отвлекаться. Действуй, Женя! – Человек в черном костюме достал шприц, наполнил его из темной ампулы густой розовой жидкостью и вколол Рукосуеву в вену…
* * *
Гуру исповедовался долго. Синеглазый, очевидно, главный в этой компании, время от времени задавал наводящие вопросы и делал какие-то пометки в карманном блокноте. Остальные двое молча курили. Наконец запас рукосуевских знаний иссяк.
– Неплохо, неплохо! – удовлетворенно улыбнулся синеглазый, закрывая блокнот. – Некоторых мы не знаем, – и повернулся к боксеру: – Он твой, Славик.
– Бесследное исчезновение, несчастный случай или передозировка наркотиков? Уточни, пожалуйста, Андрюха, – попросил тот.