Мир менялся на глазах,
Зов стихий в людских сердцах
Посеял первобытный страх, посеял страх…
Самого Дагона сын из морских пришел глубин
То был судьбы недобрый знак… недобрый знак ©
КиШ «Дагон»
Я проснулся от шороха. Открыл глаза. Темно. Ещё даже не рассвет, а только неясная дымка над морем, предвещающая о начале нового дня. Встал, пить хотелось последние дни неимоверно. Пока наливал себе воды, краем сознания уловил какое-то шевеление за окном. Подошёл к окну, и едва не подавился водой: к воде ползли, шли люди. Волны лизали их промокшие тела, кто-то даже подвывал от ужаса, но продолжал ползти… в море. Я выбежал на пляж, стал тормошить ближайшего ко мне парнишку. Он шипел, плакал, отбивался от меня и в то же время умолял:
– Помоги, пить!
Схватил его в охапку и поволок в дом. Пока наливал воды, он вскочил и бегом бросился в море. Люди шли как сомнамбулы.
– Неужели у меня тоже начался ЗОВ?
Я сам не понимал, зачем я приехал сюда буквально бросив и работу, и дом, в котором жил последние 7 лет.
За последние 60 лет наш мир претерпел большие изменения. Люди узнали, что такое ЗОВ. С каждым годом всё больше людей жаловались на жажду, которую не могут утолить, и проснувшись однажды утром, бросали всё и приезжали к морю. А впоследствии и вовсе бросались в него. Постепенно количество таких людей росло, и медики даже пытались их лечить. Создавали институты, исследуя этот феномен. Тех, кто ушёл в море, не находили. Они будто растворялись в воде.
Сначала наступала жажда.
Потом навязчивая потребность быть у воды.
И в какой-то определённый момент, человеку требовалось войти в воду, иначе он просто умирал.
При этой стадии все пациенты говорили что в голове звучит набатом ЗОВ. Их звало море.
***
Запись в дневнике: «Я опять теряю ум…»
Снова в голове появился странный шум
Но сегодня я начал звуки различать
Это чей-то зов, мне пред ним не устоять ©
КиШ «Дагон»
Шёл дождь. Я сидел в придорожном кафе и пил кофе. Смотрел на людей, суетливо бегающих у торговых прилавков. Подошла официантка, и я попросил счёт. Закрыл глаза, втянул носом воздух, и голова закружилась от аромата свежесваренного кофе, круассанов с шоколадом, морского бриза, и неожиданного запаха вереска.
– Не понял, откуда здесь вереск? – слова сами вырвались от неожиданности у меня.
– Так тут недалеко, на берегу, целое поле вересковое, – официантка появилась как из-под земли, – только не ходили бы вы туда. Там недавно пропала семья. Там вообще часто люди пропадают.
– Занятно. Я как раз искал поля с видами на море. Люблю фотографию, знаете ли. Старинным способом, камерой.
– Я вас предупредила. Думайте сами.
Я расплатился и вышел на улицу.
«Камера при мне. Время есть. Пойду, посмотрю на это поле чудесных исчезновений. Да и дождь как раз перестал».
Отчего-то мне не было страшно. Будто кто-то меня туда вёл. Я прошёл до конца улицы, и увидел слева, недалеко от крайних домов, поле цветущего вереска. Оно тянулось полосой вдоль песчаного берега, и волны моря, разбиваясь об этот песок белыми барашками, создавали умиротворённую картину предзакатного пляжа, переливавшегося всеми цветами радуги в преломляемых от росы лучах солнца.
***
Давно я не был в таком ударе. Фотографировать было уже невозможно. Когда солнце уже село, а роса давно испарилась под настойчивым натиском тёплого ветра, я лежал в траве у песчаной кромки поля с закрытыми глазами в полудрёме, и услышал его: шум моря, сплетающийся с едва слышным голосом. Я открыл глаза и вгляделся туда, откуда слышался этот голос. С моря поднимался ночной туман, и в нём мелькала неясная тень.
– Помоги.
Я вскочил, и побежал на звук.
– Где ты?
– Помогиии-и-и!
Я увидел в прибрежных волнах что-то шевелящееся. Рванул туда, и с трудом поймав скользкое от воды и какой-то слизи тело, стал вытаскивать его на берег. Но едва вытащил на сушу, как спасённый мужчина (в процессе спасения это стало очевидно) попытался вырваться, всхлипнул и еле слышно пробормотал:
– Нельзя… от воды… далеко… нельзя… умру.
– Чем я могу тебе помочь?
– Побудь просто рядом.
***
За окном гроза, а мои глаза лезут из орбит —
страшен в зеркале мой вид! ©
КиШ «Дагон»
Кое-как, собрав сухие ветки выброшенные морем на пляж, я развёл костёр недалеко от моего «утопленника». Приглядевшись, я понял: мой новый знакомец не человек. Ну, или не совсем человек.
Вообще, он был даже красив: Длинные, белоснежные с фиолетовыми тонкими прядками волосы. Классическая фигура пловца, с широкими плечами, канатами мышц, узкими бёдрами. Прямой нос, глаза с немного вздёрнутыми внешними уголками невероятного василькового с серебряными звёздочками цвета, пухлые губы. Ресницы длинные и пушистые, того неповторимого графитового оттенка, которого безуспешно добиваются многие поклонницы макияжа в стиле смоки-айс.
Почему не человек? Да всё просто. У него перепонки между пальцев на ногах и руках, и на уровне роста волос за ушами небольшие аккуратные жабры. Я их увидел, когда он откинул волосы. Он был ранен в плечо небольшим гарпуном. Такими пользуются обычно при ловле не самой крупной, но норовистой рыбы. Я помог его вытащить. На нём были надеты весьма фривольные плавки не скрывающие, а скорее даже подчёркивающие его достоинства.
Я не мог отвести от него глаз, и когда наши взгляды случайно встретились, я сглотнул внезапно загустевшую слюну, а в его глазах я отчётливо заметил вспышку.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Адрианон. А тебя?
– Данила.
Да, вот такое нехитрое имя придумали мне родители. Да и подходило оно мне по мнению многих. Я не очень высокий, примерно, сто семьдесят шесть сантиметров ростом. Каштановые волосы, серые глаза, нос слегка вздёрнут, но пропорционален. Вот фигура у меня всегда была хорошая: полный набор культуриста. Не зря предки были кузнецами.
– Почему тебе нельзя отходить от моря?
– Я живу там. И многие с суши уже перебрались к нам. Только, им там не так хорошо, как тем, кто уже родился в море, – тихо ответил Адрианон.
***
К утру от его раны не осталось и следа. Мы договорились с ним ещё встретиться. Я рассказывал ему в каком доме я живу, приглашал на пикник у воды, и вообще всячески показывал ему что он мне нравится. Потому что если я не хочу его потерять, то скрывать свою симпатию не надо.
По мне, так лучше получить в глаз, чем мучиться месяцами. И он меня не разочаровал: весь заалел, а глаза так полыхнули, что я еле удержал себя в штанах.
Утром он уплыл. А я, добрался до дома, глянул на себя в зеркало, шарахнулся от него при виде своего вурдалачьего вида от недосыпа, и решил сходить в душ. Потому что песок, наверно, был у меня даже в носу и ушах. Стоя под тёплым душем с закрытыми глазами, я вспоминал глаза Адрианона, а рука сама тянулась к паху. От напряжения там уже ныло, и я позволил себе расслабиться.
