Возле дома протекал ручей. Он торопился, тревожно всхлипывал, тщетно надеялся убежать прочь из этого места, зимой и летом трусливо струился, прячась в дебрях маральника, скрываясь под тенями гордых кедров. Торопливые звуки ручья вязли в безмолвии, стоило отойти на несколько шагов. Окрестности в смятении молчали, молчали почти всегда. Затишье округи неизменно вносило покой в беспрестанный поток образов и слов внутри головы. Ясный воздух освежал мысли, пробирался в нутро и расчищал душу, беззастенчиво наводил порядок своим незримым присутствием.
Хвойные деревья у ручья чувствовали себя свободно и вальяжно, но ближе к подножию скалы их собратья толпились кучной компанией, теснились, толкались, карабкались по склонам, соревновались в многовековом восхождении на вершину. К этой условной тропе из стелящихся кедров заискивающе тянулся дым от костра, вихрился серыми клочьями, подобострастно пресмыкался перед вечнозеленым величием.
У огня сидел человек. Он проваливался взглядом в долину, щурился от яркости нависшего сбоку солнца, медленно и вдумчиво вгрызался зубами в зажаренную плоть какой-то птицы, глодал кости.
Каждый день повторял предыдущий, своей непоколебимой размеренностью пророчил последующий. Здесь, в этой долине, человек просыпался ранним утром шесть тысяч раз.
Тучи ворвались на небо, как свора злобных собак, подгоняемых свирепым хозяином – ветром. Дождь захлестал раздраженно, ворчливо. Человек, изгнанный самой природой, поспешил укрыться в своем «доме» – обжитой пещере внутри скалы. Там он улегся на самодельный топчан, долго лежал неподвижно, о чем-то думая, и наконец задремал.
Пещера не производила впечатления благоустроенного жилища, давно обретенного пристанища. Обстановка была скромной, нищей. Здесь не хранилось заготовок на зиму, кроме топчана – отсутствовала мебель, нельзя было увидеть смастеренных предметов быта, совсем не было посуды, одежды, каких бы то ни было рабочих принадлежностей. Человек на протяжении многих лет довольствовался малым, не пытался обзавестись удобствами, не заботился о будущем, словно не собирался проводить здесь так много времени – ни тогда, ни сейчас.
И все же, несмотря на скудное убранство и близость к природе, жилище выглядело пугающе, отталкивающе. Помимо лежанки в имуществе человека имелась медвежья шкура и каменный заточенный нож. Но было и нечто интересное, завораживающее в этой обители. Рисованные углем портреты. Обособленно, над самодельной кроватью, выделялся более крупный портрет из всех – это была маленькая девочка, ребенок. Еще тринадцать девичьих лиц смотрели с других стен этой глухой пещеры.
Останки этих девушек – кроме ребенка – шестнадцать лет назад были найдены похороненными во дворе дома, принадлежащего человеку.
Все началось
Все началось внезапно. Одним весенним днем стали таинственно пропадать люди.
В шестом часу вечера жительница небольшого села в Республике Алтай, семнадцатилетняя Лиза, взяв с собой собаку, вышла в магазин, который находился через два дома по улице. Родители забеспокоились, когда собака вернулась одна, без Лизы. Благодаря предприимчивости близких к ночи получилось организовать полномасштабные поиски девушки. Жители села и близлежащих поселков, десятки приехавших из районного центра волонтеров прочесывали окрестности, родные обзванивали друзей и знакомых потерявшейся, проживающих в соседних селениях. Полиция обходила деревенские дворы в надежде найти очевидцев. Сотрудники полиции также прорабатывали и другие версии, включая побег из дома, похищение, убийство. Отца и мать подвергли многочасовому допросу, подозревая их в причастности к исчезновению дочери.
Задействованные в поисках люди не могли знать, что в семь утра следующего дня в полицию Ямало-Ненецкого автономного округа поступило заявление об исчезновении двадцатидвухлетней Анастасии Лимарь, которая накануне ночью пропала из палаточного лагеря, разбитого на берегу реки Мессояха, протекающей на территории Тазовского района. Компания, с которой Настя была в походе, не смогла найти ее и забила тревогу.
Никто из этих людей и не догадывался, что в этот же самый день Валерий Хабаров пропал по пути с ночной смены в городе Кириши.
Подобно эпидемии, таинственные исчезновения расползались повсюду – южнее и западнее, севернее и восточнее, шагали по областям так, как растекается по столу лужа чая из переполненной доверху чашки, выходили за рамки округов одновременно во все стороны, грозили захватить весь мир. Все происходило так быстро, гораздо быстрее, чем распространяется информация. Никто не успевал испугаться или сориентироваться, забить тревогу или что-то предпринять. Никому не было известно, что к вечеру злополучного дня в полицию поступило более четырехсот заявлений о пропаже человека, и это число продолжало расти.
Среди пропавших были молодые девушки и парни, взрослые мужчины и женщины, пожилые дамы и старики. Среди них были замужние и незамужние, женатые и неженатые, одинокие, разведенные, овдовевшие. Разного достатка, разного вероисповедания. Их исчезновение никто не мог предвидеть. Они выходили из дома купить хлеб или вынести мусор, возвращались с работы или шли на свидание, выгуливали собаку или направлялись на встречу с друзьями – и пропадали. В Омске и Верхоянске, Альметьевске и Чокурдахе, Североонежске и Перми. На оживленных улицах больших городов, в тихих малолюдных деревнях, в таежных лесах Якутии.
Все они пропали в один и тот же злополучный день, в марте две тысячи двадцатого года. Их объединяло одно: они пропали внезапно. В остальном никому бы сходу не удалось найти совпадений. Люди жили в разных уголках страны, работали и учились в разных местах, не были знакомы между собой, имели отличные друг от друга интересы. Возраст и пол, рост и телосложение, цвет волос и глаз, типаж – их нельзя было объединить по этим признакам в одну группу. Состав семьи, уровень спортивной подготовки, тип личности, психологическое состояние – бесполезно было цепляться за любые попытки обобщения. Одежда, в которой потерявшихся видели в последний раз – и та была далека от схожести. Кто-то – в платье и на каблуках, кто-то – в спортивном костюме и домашних тапках, кто-то – в джинсах и кроссовках. У одних при себе были документы и деньги, другие – не взяли с собой и телефона.
Такое было не под силу серийному маньяку.
Потребовался не один месяц и не полгода, чтобы дела большинства пропавших людей объединили в одно, которое впоследствии прозовут Делом Дьявольских маньяков. Беспрецедентное, не имеющее аналогов никогда в стране, никогда в мире и никогда в истории: все пропавшие люди – а их число перевалило за шесть сотен – исчезли в один день. В пятницу, тринадцатого числа. Исчезновения происходили по всей стране; расстояние между местами пропажи отдельных личностей могло превышать пять тысяч километров.
