– Как рано в этом году лето пришло! Только начало мая, а уже палит как в июле. От жары, так прямо, задохнуться можно. Не знаешь куда спрятаться, – досадливо думала студентка первого курса педагогического института Татьяна К., – и на речку хочется, прям до жути! – защемило в груди от неосуществимого желания.
И впрямь, жара стояла такая, что горячий воздух окутывал всё вокруг так плотно, что хоть режь его. А солнечные лучи уже выжгли кое-где траву до жёлтого цвета. Хотелось только одного – освежающего, бурного ливня. Но на белесом небе не было и намёка даже на маленькую тучку. Татьяна втиснулась в переполненный троллейбус и ощутила себя почти как в парной общественной бани.
Троллейбус, разогретый солнцем, создавал своеобразный паровой эффект. И его пассажиры, как кильки в консервной банке, томились в нём, что называется, «в собственном соку». Липкие от пота руки, потные, лоснящиеся лица и тёмные, мокрые полосы на одежде – всё говорило о страданиях людей, стойко переносящих временное тесное соседство с попутчиками.
Однако ей удалось пробраться на освободившееся место у окна. И теперь она лениво оглядывала разношёрстную публику, которая отчаянно обмахивалась подручными средствами. В руках у пассажиров мелькали носовые платки, газеты и журналы. Они тщетно пытались уловить малейшую струйку прохлады. Но сделать это было практически невозможно.
– Интересно, что люди читают? – подумала Татьяна, – Ага, вот газета «Правда». Ну, куда же без неё? А там тоже газеты «Труд» и «Советский спорт». А вот, в руках респектабельного мужчины, журнал «Роман-газета», – Таня уважительно слегка покачала головой, – отличный журнал! Столько хороших произведений в нём печатается. О! Мурзилка! – улыбнулась она и удовлетворённо отметила, – Читают люди.
– На билетик передайте, пожалуйста, – попросила Таня молодого мужчину, протянув ему пять копеек, и сразу же отпрянула от мокрой соседки, пышнотелой дамы, держащей на коленях самошитую авоську.
Пятак поплыл по салону и звучно шлёпнулся на дно примитивной кассы, небольшого металлического ящичка с прорезью для монет, прикреплённого к стенке троллейбуса. Таня получила, слегка влажный от множества потных рук, билетик.
В 1970 году в городах Башкирии повсеместно основным видом транспорта были только автобусы и троллейбусы. Но их катастрофически не хватало для быстро растущего населения. Пассажиров набивалось столько, что трудно было повернуться, и они стояли в салоне плечом к плечу. Были среди толпы и счастливчики, по виду которых сразу можно было определить, что едут они на городской пляж. Они радостно улыбались, толкаясь своими сумками, из которых торчали полотенца и пляжные подстилки, бутылки с водой и прочие предметы совершенно необходимые при купании.
– Вот везунчики! Сейчас в воде плескаться будут. А тут, хоть умри, к экзамену готовиться надо. Хоть разочек бы окунуться, – Татьяна отвернулась к окну и мечтательно прикрыла глаза, – ничего, вот сдам экзамены и на целый день на пляж сорвусь. Всего десять дней осталось до окончания сессии. А там – свобода! Каникулы!
Татьяна представила, как они, все три сестрички, наслаждаются речной прохладой, как им хорошо и весело. От ощущения грядущего счастья она расслабилась и едва не проехала свою остановку. Ввинчиваясь в плотную толпу, активно помогая себе руками, Таня продвинулась к выходу и шагнула на раскалённый асфальт, одновременно вынырнув из адской духоты. Но солнце просто обжигало, и Таня ускорила шаг.
В общаге было прохладнее, чем на улице. Толстые стены старого здания не нагревались сильно, а высокие потолки позволяли воздуху свободно перемещаться по комнате. К тому же окно выходило на теневую сторону улицы. Только здесь, в комнате одногруппниц, Таня, наконец, выдохнула и первое, что она сказала вместо приветствия:
– Слушайте, как хорошо-то у вас!
Девочки заулыбались, обнимая подругу.
– А где Галочка? Ты сегодня без неё?
Девушкам очень нравилась младшая, девятилетняя Танина сестрёнка. Она любила быть полезной, никогда не навязывалась и с удовольствием выполняла просьбы девушек. Галочка бегала в ближайший магазин за какой-нибудь мелочью, дежурила на кухне у чайника или кастрюли, охраняя их содержимое от нерадивых и вечно голодных студентов. Что-то прибирала, приносила, подавала. И при случае любила проявить свои знания.
– Галочка, подай, пожалуйста, вон ту тетрадь, – спрашивала Валя.
– По фиолосифии? – уточняла девочка, нисколько не растерявшись.
– Да, по философии, – отвечала ей студентка, вызвав на лице Галочки довольную улыбку.
Она как будто говорила:
– Я тоже это слово знаю. Моя старшая сестра в институте учится.
Девушки скучали по своим младшим братишкам и сестрёнкам, оставшимся дома. Они частенько возились с Галочкой, расчёсывали ей волосы и заплетая их в тоненькие косички.
– Сестрёнки в сад уехали. При таком пекле всё погорит, если не поливать, —ответила Татьяна на вопрос девушек.
– Понятно. Всё-таки жаль, что Галочка не приехала, – вздохнула Рая, вспомнив видимо, свою сестрёнку, оставшуюся далеко в деревне, – сейчас у нас дома хорошо, прохладно. Окна открыты, ветерок занавески колышет, берёзы под окнами чуть листвой шелестят, – мечтательно глядя в окно, говорила она.
– Ага! «Тишина и мёртвые с косами вдоль дороги стоят». Ну, хватит мечтать! – Вот сдадим экзамены и по домам. Прямо к сенокосу! А сейчас давайте за стол и учить! А может, есть такие, которым матанализ не страшен? – выдала Люба отрезвляющую речь.
Девочки непроизвольно передёрнули плечами: «бр-р-р!»
– Вот именно, – подвела итог Люба, – делимся по двое для взаимоконтроля и учим! Потом по программе чай.
Время пролетело незаметно. Девушки добросовестно «грызли гранит науки» и, освоив значительную часть экзаменационных вопросов, перешли к чаепитию. Татьяна, довольная продуктивностью этого дня, засобиралась домой.
– Нет, нет! – остановила её Люба, – Сначала чаю с нами попьёшь.
В общаге нарастала движуха. Она как-будто пробудилась от полуденного сна, вызванного этой жуткой жарой. В нескольких комнатах звучала музыка, слышались громкие разговоры и смех. В комнату девушек всё время кто-нибудь заглядывал.
– Девчонки, у вас сахар есть? – спросила кудлатая голова парня, просунувшись в приоткрытую дверь.
Получив вожделенный сахар, парень скрылся в комнате напротив.
– Выручайте! Чаю стаканчик! Представляете, чайник с плиты увели. Ведь на минутку всего отлучился! Теперь только пустой вернут и когда – неизвестно, – жаловался худой и прыщавый второкурсник Лёха, – я вам за это вареньица отсыплю, – протянул он неполную пол-литровую баночку смородинового варенья.
