Лидия Чарская - Счастливчик (сборник)

Утро. Синие шторы спущены в детской, но шаловливый солнечный луч нашел скважинку между занавеской и оконной рамой и проник в комнату, освещая уютную, красивую белую кроватку, голубое стеганое атласное одеяло и белокурую, с длинными растрепанными кудрями, головку спящего мальчика.

Между стеклом и шторой на окне шевелится кто-то. Слышится усиленная возня, постукивание и шелест.

Наконец этот «кто-то», таинственный и незримый, кричит голосом, не допускающим возражений:

– Бонжур! Пора вставать, Счастливчик! Пора вставать!

Белокурая головка в голубовато-белой кроватке приподнимается. Большие черные глаза то недоуменно таращатся, то жмурятся от солнечного луча.

– Бонжур! Пора вставать, Счастливчик! – еще раз кричит тот, невидимый, у окна.

Мальчик сладко зевает, потягивается и садится на постели.

Мальчик этот очень хорошенький и изящный. Он весь тоненький и хрупкий, с бледным, точно фарфоровым личиком, черноглазый, с льняными кудрями, с правильными чертами и алым, как вишня, ротиком. Ему девять лет, но кажется он значительно меньше. Счастливчик – крошечного роста, и все принимают его за семилетнего. Совсем, однако, напрасно: он умен как взрослый. Это говорят все: и бабушка, и няня, и Ляля, и monsieur[1]Диро, и Мик-Мик.

Только что Счастливчик спустил с постели голенькие ножонки, как за дверями слышится голос:

– Можно войти?

Счастливчик подбирает тотчас свои ноги под себя и садится, как турецкий паша, посреди своей нарядной кроватки.

За шторой на окне слышится возня. Кто-то тревожно мечется там и свистит: «Фю-фю-фю».

– Войдите! – кричит Счастливчик. – Мик-Мик, это вы?

Дверь широко распахивается. На пороге появляется высокий студент в тужурке[2], со смеющимися серыми, весело прищуренными глазами и маленькой черной бородкой.

Счастливчик не ошибся. Это Мик-Мик, собственно говоря, Михаил Михайлович Мирский, репетитор Счастливчика и дальний родственник, весь последний год готовивший мальчика в гимназию в первый класс. Счастливчик еще совсем маленьким мальчиком, когда он не умел хорошо говорить, прозвал Михаила Михайловича «Мик-Мик» и с тех пор его так и называет постоянно.

– Как, еще в постели! Но сегодня экзамен! – с деланым ужасом восклицает Мик-Мик и состраивает такую страшную физиономию, какая, по всей вероятности, была у Серого Волка, когда он намеревался проглотить Красную Шапочку в сказке. – Кира, безбожник вы этакий, ведь на экзамен опоздаете! Вот постойте, я вас!

Мик-Мик бросается к голубовато-белой постельке, хватает Счастливчика на руки и вертится с ним по комнате, высоко держа мальчика над головой.

– Сегодня экзамен! Экзамен, экзамен! – припевает он на мотив песенки «Жил-был у бабушки серенький козлик».

Счастливчик хохочет. Ему весело, забавно, но немножко холодно.

– Милый Мик-Мик, пустите меня!

– Я спущу вас, Счастливчик, лишь только вы скажете мне, что такое за зверь имя существительное?

– Это название предмета, – не сморгнув, отвечает мальчик, хохоча до слез.

– А глагол? Что за козявка божия глагол, Счастливчик?

– Глагол означает действие предмета! – снова получается между двумя взрывами смеха веселый ответ Счастливчика.

– Тра-ля-ля! Вы молодец, Счастливчик, и получаете свобод у…

И в одно мгновение ока мальчик высоко вскинут на воздух и водворен обратно в постель.

За шторой усугубляется возня, и отчаянный голос пронзительно вопит на всю спальню:

– Желаю вам доброго утра! Бонжур!

– Ха-ха-ха-ха! Ах, Коко, бедняжка! Надо его освободить.

В одну секунду Мик-Мик уже у окна. Синяя штора поднята, и белая волна солнца и света вливается в комнат у.

На окне висит большая клетка. В ней зеленый попугай с розовой головкой. Он чистит лапку клювом и поет картавым птичьим голосом:

– Нет, уж ты меня извини, попка, а ты вполне законченный дуралей, – смеется Мик, просовывая и тотчас выдергивая указательный палец между прутьями клетки.

Коко сердится и свистит. Он всегда свистит в таких случаях.

Потом как ни в чем не бывало затягивает снова:

И ни с того ни с сего прибавляет совсем уже ни к селу ни к городу:

– Попочка любит винегрет!

Мик-Мик и Счастливчик заливчато хохочут.

– Еще в постельке! Ай-ай-ай, как нехорошо! Небось Михаил Михайлович уже пришли, чтобы приготовить тебя, Счастливчик, к экзамену, а ты еще в постельке!