Подвал был самый обыкновенный. Примечательной оказалась только табличка на входе. Яркое пятно на облезлой стене. Пузатые голубые буквы на фоне канареечного цвета. Как титры к мультфильму. «Детский клуб».
Лестницу клуба шлифовали детские ботиночки, за которыми едва поспевали растоптанные сапоги старшего, уставшего поколения. Картина была ежедневной, привычной и понятной.
Волны радости омывали этот подвал. Дети и родители шли туда за свободой друг от друга. Одни вырывались из педагогических тисков, куда их загнали папы и мамы, начитавшиеся умных книжек. Другие мечтали отправить ребенка на свидание с прекрасным и получить передышку от его вопросов, капризов, призывов поиграть и предложений пошалить. Словом, спуск в подвал означал восхождение в лучший из миров.
И мало кто задумывался о судьбах тех, кто вдохнул в этот подвал жизнь. Руководители кружков были частью этих стен, низкого потолка и малогабаритных окон. Они вросли в эти комнатки, заполнив их своей энергией, как растение заполняет горшок корнями. Живые привидения, готовые работать за смешную зарплату и микроскопический престиж.
У них часто спрашивали о способностях детей, но никогда не интересовались их судьбами. Стеснялись. Считали неделикатным. Как будто своими расспросами принудят рассказать о жизненном фиаско. Не от хорошей жизни взрослые люди целыми днями общаются с детьми. Ладно бы со своими. Так ведь с чужими. К такому берегу может прибиться только потерпевшее крушение судно.
Всего их было пятеро. Не судно, а целая флотилия. Знакомьтесь:
Ирочка – веселая и немного странная одинокая оптимистка, учит детей рисовать;
Маруся Ивановна – ни дня без пластилина;
Сан Саныч – баянист с покалеченной рукой и судьбой;
Изольда – изумительная женщина, выжигающая по дереву;
Петрович – застрявший в прошлом веке фотограф.
Вот такая непрезентабельная компания. И у каждого своя история, своя тропинка, по которой он пришел в этот детский клуб. Разные судьбы, пересекающиеся во времени и пространстве. Истории этих людей совсем непохожие, ведь одинаковых судеб не бывает. Но у наших героев много общего: они все хотят счастья, любви и все живут в одной стране, с которой так непросто ужиться.
Это роман в пяти новеллах. Единое полотно из нескольких фрагментов. Как будто сшитое из лоскутов одеяло. Каждый лоскутик проживает целую жизнь, прежде чем станет малюсенькой заплаткой на полотне вечности.
– Зашибись! Не успела зарегаться, как полным-полно заманок, – возбужденно комментировала Ирочка поиск работы с помощью интернета.
В переводе на обычный язык это означало «не успела зарегистрироваться, как пришло много предложений». Но Ирочка предпочитала более современную, как ей казалось, речевую форму. Ей доставляло удовольствие выворачивать слова, обрезать их, наращивать в самых непредсказуемых местах, отчего речь становилась «фирменной», только ей присущей. Делала она это не для «прикола» и не для того, чтобы произвести впечатление на окружающих. Ирочке было глубоко наплевать на то, как она смотрится со стороны. Просто ее душа просила нестандартных форм выражения.
Круг ее знакомых имел многолетний стаж, а время делает дружбу покладистой и терпимой. Старые друзья ее любили, хоть и с нотками снисхождения к ее странностям. Ласково называли Ирочкой, то ли в память об Эллочке-людоедочке, то ли умиляясь ее самобытностью.
Новые же знакомые сначала удивленно округляли глаза, но постепенно привыкали к ее пунктирной речи и размашистым манерам. И, посмеиваясь над ее странностями, становились членами Ирочкиной компании, объединенными чувством превосходства над забавной подругой, паразитируя на ее неуемном, каком-то первозданном оптимизме. Даже о проблемах Ирочка рассказывала так, что получалось вкусно и жизнеутверждающе:
– Прикинь, шеф обворовался, а меня уволякали. Полфирмы в расходняк пустили. Не фирма, а штрафбат какой-то. Очуметь можно. Я прямо наревелась до одури. А потом подумала, и фиг с ним. Шеф-то наш уже позеленел от своих миллионов. А мне зеленый цвет не идет, лучше буду розовой безработной.
Ну кто еще мог так жизнерадостно рассказывать о вступлении в ряды безработных? Только она. И в свете таких историй у любого слушателя возникало чувство, что его проблемы не такие уж и проблемные.
Личная жизнь Ирочки была такой неказистой, что дружба подруг успешно выдерживала испытание завистью. У кого-то муж пил, у кого-то гулял, у кого-то занудствовал, а у Ирочки мужа не было вовсе. Никогда. Ни по данным ЗАГСа, ни по сведениям бдительных соседок. Так, залетные ухажеры, не оставлявшие ей ни квадратных метров, ни банковских счетов, ни внебрачных детей. На этом фоне любая подруга чувствовала себя в выигрыше, что повышало градус любви к Ирочке. Бездетная, одинокая, небогатая оптимистка – воплощение идеала женской дружбы. А друзья-мужчины, бравируя знанием мужской психологии и в знак глубочайшей симпатии, предупреждали Ирочку: «Торопись, после сорока ты нахрен никому не будешь нужна». А как торопиться? Что делать, если не складывается?
Но вдруг, в один заурядный день, жизнь тихо сползла на новые рельсы и покатила, набирая скорость. Вообще-то скорость растет, если поезд катится под откос. А тут жизнь пошла в гору, набирая ускорение против всех законов физики.
Все началось весьма прозаично. «Зарегавшись» на сайте вакансий, Ирочка получила «заманку» от фирмы по производству гипсовых «фигулин для красотулин», то есть фигур для декорирования дачных участков. Эти гипсовые гномы и зайцы были довольно пошлыми, и народ их сторонился. Глядя на них, редкий остряк не декламировал фразу из советской комедии: «Налетай! Торопись! Покупай живопись». Фирма почему-то решила, что все дело в нерадивости сотрудников, недостаточно активно втюхивающих товар населению. В результате часть работников уволили и начали набирать новых. Ну действительно, нельзя же уволить гномов и зайцев, значит, надо что-то делать с кадрами. Ведь кадры решают все. Кажется, это говорил Сталин. Но он не видел этих гномов.
Вот в такую фирму и пришла Ирочка. Менеджер, проводивший собеседование, постоянно говорил «давайте». «Давайте познакомимся…», «давайте представим ситуацию…», «давайте проанализируем.» Ирочка, уставшая от такого словесного однообразия, претившего ее натуре, не выдержала: «Если вечно всем давать, обломается кровать». И озорно улыбнулась. Просто так, для поднятия настроения, чтоб нескучно было. Мужик слегка ошалел, покраснел и экстренно закончил собеседование, обойдясь без традиционного «мы вам позвоним». Ирочка поняла, что вакансия прошла мимо нее, но не сильно огорчилась. Гипсовые гномики, зайчики и ангелочки показались ей слишком жеманными, с ними не хотелось иметь никаких общих дел. Особенно странными были гипсовые купидоны. Ирочка тут же представила, как эти малолетние толстячки с кривой улыбкой целятся в поднятый зад дачника, согнувшегося над грядками.
