Андрей Никитин вернулся домой пораньше – к половине седьмого. Жена не ждала его и принялась спешно подогревать суп. Андрей ел машинально и вежливо говорил ей дежурные фразы: «Как ты сегодня, дорогая?», «Очень вкусный суп, любимая». Ответного щебета он не разбирал. Новости, которые он услышал в полдень в редакции, ошеломили его. Главный сказал, что с высокой вероятностью завтра в гостинице «Балчуг» состоится слияние двух аптечных гигантов – «Витафармы» и «Полимеда» и что он – Андрей – командируется редакцией на пресс-конференцию, после которой будет грандиозный банкет. Сам Главный в очередной раз был в завязке и старался не искушать судьбу, которая берегла его от алкоголя уже практически месяц.
– А кто будет от «Витафармы»? Там вообще кто-то остался после смерти Виталия Красицкого? – спросил Андрей
– А от «Витафармы» будет сестра Красицкого Секлетея – этот айсберг в океане. Я познакомился с ней незадолго до смерти Виталия. За вечер она сказала мне слов пять или шесть, а на мою болтливую Лёку смотрела свысока и на ее вопросы почти не отвечала – разговаривала только с братом и на деловые темы. Она у него была кем-то между бухгалтером и переводчиком. Не знаю, как она может управлять «Витафармой». Надоело ей это, наверное, вот и затеяла слияние, – сказал Главный и протянул Андрею пригласительный билет.
Андрей взглянул на приглашение на роскошной глянцевой бумаге и подумал: «Узнаю почерк «Полимеда» – они всегда пускают пыль в глаза. И «Балчуг Кемпински» – это тоже их выбор. Секлетея – какое редкое имя, может быть, это она!? Да нет, навряд ли».
После таких новостей Андрей решил поехать домой и хорошенько выспаться. Утром еще нужно заглянуть в барбершоп к его верному цирюльнику Никите, который был отличным барбером, а его салон на Патриарших сиял, благоухал и всем интерьером подчеркивал элитный уровень клиентуры. Андрей относил себя к интеллектуальной элите и любил придавать своему облику продуманную элегантную небрежность. Одна из его подруг как-то сказала, что он похож на викинга: высокий, сильный, белокожий, светловолосый и голубоглазый. Ему это понравилось, и он решил отрастить бороду, которая оказалась коричневой с бронзовым отливом. Он стал одеваться в стиле casual: в джинсы, вельветовые брюки, майки, свитера и фланелевые рубашки. На официальные мероприятия он надевал строгие и элегантные костюмы с обязательной белой рубашкой и галстуком или шейным платком в зависимости от уровня официоза.
Андрей лежал в постели и не мог заснуть. Он вспомнил о единственной ночи с ней, и сердце бешено заколотилось. Он старался не думать про утро, когда она была другой – молчаливой и печальной. С холодной улыбкой она предложила ему завтрак. И его удивил изысканно сервированный стол: белая накрахмаленная скатерть, мельхиоровые приборы1, фарфоровые тарелки, подставки, серебряный кофейник и молочник. Она мало говорила, вежливо улыбалась, и ему на мгновение показалось, что они на дипломатическом приеме. Она поблагодарила его, поцеловала и сказала, что обязательно позвонит. Он привык, что все его подруги звонили и не просто звонили, а обрывали телефон. Андрей снисходительно ждал, потом стал звонить сам, но телефон не отвечал. Больше он ее не видел. И вот теперь интуиция ему подсказывала, что завтра это будет она. Но у нее другая фамилия. Может быть, она вышла замуж?
Утром он проснулся рано и по дороге в парикмахерскую любовался восходом солнца, вдыхал холодный осенний московский воздух и думал о том, что в то утро семь лет назад была такая же погода. Он прошел Патриаршие пруды, потому что забыл о парикмахерской, и проследовал по Малой Бронной к Тверскому бульвару. Ему вдруг захотелось просто постоять у ее дома. На Большой Никитской, или, как он ее называл, улице Герцена, он повернул в Брюсов переулок и боковым зрением увидел ее окна. Не останавливаясь, он направился в храм Воскресения, где как раз шла утренняя служба. Ставя свечу к иконе Казанской Божьей матери – а он больше всего любил именно эту икону – он представил ее такой, какой она была в ту единственную ночь. Она вся светилась так, что ему в какой-то момент показалось, что светает, но до рассвета было далеко. В спальню то и дело приходил ее кот, который ревниво мяукал. Кот был разноцветным, пушистым и толстым, и Андрей подумал, что таким может быть только Кот Бегемот2.
«Увидеть ее еще раз и забыть, если она не узнает его», – подумал Андрей и вдруг встрепенулся, вспомнив, что все женщины без ума от него и что ему пора в барбершоп на Патриарших, чтобы вечером быть привлекательным. А потом домой одеваться и к 16 часам в «Балчуг» на мероприятие. А потом будь что будет…
Вероника Субботина тоже планировала появиться в «Балчуге». Она мысленно пересмотрела свой гардероб и выбрала строгое черное платье. «Нужно соответствовать мероприятию», – подумала она и вспомнила о других вечеринках, которые она проводила с известным плейбоем Виталием Красицким в лучших клубах Санкт-Петербурга. Целый год они жили как муж и жена гражданским браком. Виталий был влюблен: он просто боготворил ее и ни в чем ей не отказывал. Вероника уже присматривала свадебное платье и обсуждала с подругами церемонию: она хотела необычную эксклюзивную свадьбу. А потом появилась она.
Вероника ненавидела Секлетею и никогда не верила, что та была сестрой Виталия. «Ну какая это сестра, откуда она взялась, ведь говорили, что он подобрал ее прямо с улицы. И что он в ней нашел: она ведь серая мышь или нет – она крыса. Мерзкая крыса в очках, не накрашенная и с заостренной мордой – кому она может нравиться?» – с этими мыслями Вероника начала одеваться. Чтобы успокоиться, она стала повторять ободряющие психологические мантры: «Я самая обаятельная и привлекательная, я лучшая девушка Санкт-Петербурга. Я украшу любого мужчину, я достойна всего самого хорошего, я буду богата и знаменита».
Вероника никак не могла найти подходящие серьги и подумала о сапфировых сережках, которые подарил ей Виталий. Но в шкатулке для драгоценностей их не было, и она визгливо закричала: «Галя, где мои серьги? Ты не трогала мою шкатулку?!». Домработница Галя вздрогнула и подумала о том, что ее хозяйка опять не в лучшем расположении духа. Она схватила шкатулку и высыпала на туалетный столик ее содержимое: «Вероника Михайловна, посмотрите, пожалуйста, может быть, они здесь?»
Вероника вспомнила, что у нее еще есть бриллиантовые серьги и к черному платью лучше выбрать именно бриллианты. Но настроение было на нуле, и она продолжала: «Галя, сварите мне кофе». Выпив кофе, Вероника стала учить Галю, как правильно подавать кофе и сервировать стол. «Дайте мне коньяку! – не выдержав напряжения, прокричала она. – Боже, как я от всего устала. Галя, вы просто не можете работать в приличном доме, кто вас воспитывал?!». Галя молча перенесла истерику и подумала о том, чтобы дотерпеть до зарплаты и уйти от этой крашеной истеричной блондинки.
