Даже у самых лучших произведений Шекспира есть один недостаток – в конце все умирают. Мне никогда не понять, зачем переживать все эти мучительные, страстные тайные свидания, чтобы в итоге оказаться в куче тлеющих останков. Это же несправедливо. Поэтому, когда в детстве для семейных шекспировских чтений папа выбирал «Ромео и Джульетту», я всегда изменяла концовку, и Джульетта просыпалась вовремя. Это сводило папу с ума, но я просто не могла ничего с собой поделать. Ведь я девушка, которой нравится, если все живут долго и счастливо.
Когда в семье есть учитель английского, как мой папа, то к нему в комплекте обязательно идут семейные шекспировские чтения. Я почти уверена, что была единственной восьмилеткой, которая могла наизусть прочитать двадцать девятый сонет. Это было несколько лет назад, задолго до того, как папу назначили директором старшей школы Эш-Гроув, расположенной в соседнем учебном округе. Мне не особенно нравилось, что он стал директором конкурирующей школы, но, по крайней мере, его не назначили в Меритоне. Вы можете представить, как бы это было ужасно? Разве это не трагедия?
Но, как и говорила, я твердо верю в счастливый конец. Мне хотелось собственного «жили они долго и счастливо», но полагаться на волю случая я не собиралась. У меня уже давно был составлен подробный план: стать одной из лучших выпускниц старшей школы Меритон, поступить в колледж Брин-Мор (специализирующийся на литературе, но где не обязательно изучать классику) и выйти замуж за мужчину, окончившего Хаверфордский колледж. На свадьбе на мне будет бальное платье без лямок цвета слоновой кости из шелкового атласа, болеро, расшитое бисером, и вуаль; церемония состоится в начале июня в отеле «Риттенхаус», а жить мы будем в Суортморе: к северу от Йель-роуд, но восточнее Честера. Я получу степень магистра в области образования, а потом начну преподавать в Суортмор-колледже и в кратчайшие сроки стану его штатным сотрудником. Мой муж займет руководящую должность в какой-нибудь корпорации и будет каждый день ездить на работу в центр.
Мы будем наслаждаться выходными, которые станем проводить в нашем уютном, отреставрированном старинном доме. И устраивать званые ужины с университетской элитой. Я займусь благотворительностью в пользу детей-сирот. У нас будет четверо счастливых и желанных детей (мальчик, мальчик и две близняшки… но я, конечно, порадуюсь любым), которые пойдут учиться в самые лучшие частные школы (мой муж, естественно, будет из богатой филадельфийской семьи). В саду будут расти цветы, на небе сиять звезды, а мой красивый преданный муж будет любить меня до конца наших дней. И конечно же мы будем жить долго и счастливо.
Все шло по плану до второго полугодия одиннадцатого класса в Меритоне. У меня были высшие отметки почти по всем предметам и впечатляющий список внеклассных мероприятий, который мог продемонстрировать мое всестороннее развитие в заявлениях для поступления в колледж. А еще я была всеобщей любимицей с отличным чувством стиля. Но как только я сменила зимний гардероб на весенний, мой план начал разваливаться на куски.
– Блайт? – позвал меня папа с первого этажа. – Можешь спуститься на минуту?
– Сейчас! – крикнула в ответ. Я стояла напротив шкафа и радовалась. – Идеально.
Мой гардероб был последней остановкой на пути в грандиозной подготовке комнаты к весне.
– Упс, секундочку… – Я потянулась, сняла с вешалки бледно-аквамариновый топик и перевесила его на другую сторону, к вещам практически такого же оттенка. – Вот теперь идеально.
Я провела пальцами по одежде, дотошно рассортированной по цвету. Весенняя одежда. Красивая, яркая весенняя одежда. Из тонкого шифона и хрустящего льна. Розовая и желтая, с набивным рисунком и в горошек. Я была так рада позабыть на целый год о тяжелой зимней одежде. Если бы мне пришлось надеть еще один трикотажный свитер с глухим воротом, то я точно упала бы замертво от удушья. Пришло время вытащить одежду с короткими рукавами и капри. Да, еще только начало марта, но начинались весенние каникулы, и в эти дни я всегда наводила порядок в комнате и меняла свой гардероб, что бы ни случилось.
Я закрыла дверцы шкафа и направилась вниз, мысленно составляя планы на неделю. Поход по магазинам с Тарой и девочками. Подготовка к экзаменам для поступления в колледж. Время, проведенное с подружками. Еженедельное волонтерство в доме престарелых «Шэди Эйкес». Вечера за просмотром фильмов вместе с девчонками. Кроме того, мне надо выспаться и последить за капитаном баскетбольной команды с Тарой (ее любовь, не моя). Да и просто расслабиться.
Когда я вошла в гостиную, то сразу стало понятно – что-то произошло. По-видимому, затевалось семейное собрание. И это не предвещало ничего хорошего. Здесь были все, включая моего двенадцатилетнего брата Зака, который, если это в его силах, почти никогда не показывается на таких сборищах. Он растянулся на полу и играл на PSP. Когда я переступала через его ноги, Зак закричал:
– Умри, мерзкий мутант!
А затем немного согнул ногу, но этого оказалось достаточно. Я споткнулась, и Зак вздрогнул. Его слова явно предназначались не мне.
– Ой, виноват! – сказал он и снова вернулся к игре. – Извини.
Папа стоял к спиной ко всем и смотрел в окно. На улице был туман.
В комнате ощущались странные вибрации.
Зак громко рыгнул и сказал:
– Ооо, так-то лучше.
И к вибрациям добавилась тошнота.
Папа обернулся и увидел меня. Затем жестом пригласил присесть на диван, что я и сделала. Я попыталась прочитать по маминому лицу, что происходит, но, к моему ужасу, она надела на себя маску леди. Выражая мирное дружелюбие и высочайшее самообладание, она использовалась мамой во всех неловких ситуациях. Представьте себе королеву Англии, у которой в попе застряли трусы, – примерно так выглядела сейчас мама. «Леди никогда не демонстрирует недовольство», – часто говорила она. Я думаю, что из-за частого использования она даже перестала осознавать, что надевает эту маску. Этому ее научила бабушка, а мама передала знание мне. Я считала эту маску очень полезной для сглаживания щекотливых ситуаций. Хотя ситуации, в которые я попадала, не назовешь такими уж щекотливыми.
Когда я посмотрела на лицо мамы, примостившейся на краешке серовато-зеленого кресла, то поняла, что ядерный взрыв неминуем.
Папа сцепил руки за спиной и слегка покачивался. Это движение мне тоже знакомо – демонстрация «я сейчас сделаю то, что разрушит вашу жизнь, но сначала притворюсь, что еще раздумываю над этим». Он регулярно поступал так, будучи директором Эш-Гроув. Я знала, что мы с Заком попали, еще до того, как папа произнес первое слово.
