Моя мама всегда мечтала жить в деревне, но папа и его родня твердили, что ребёнка (меня, то есть) нужно развивать в духовном, интеллектуальном и физическом планах, а это возможно исключительно в городских условиях. И вот теперь, когда папы с нами нет (тьфу-тьфу-тьфу: жив-здоров, слава Богу, просто молоденькая любовь в ребро… ну, вы понимаете…), а ребенок достиг восемнадцатилетия и далее может развиваться по своему усмотрению, мама всё-таки перебралась в деревню. Да-да, именно так, насовсем. До города всего пятьдесят километров, так что полчаса на электричке – и я уже в тёплых материнских объятиях и (что тоже приятно) за щедрым материнским столом.
В городе мама работала инспектором по делам несовершеннолетних (попала на эту должность случайно и временно, да так и осталась на двадцать два года), а здесь устроилась воспитателем в детский сад.
И вот, окончив второй курс мединститута, я явилась в Семёновку, чтобы за два месяца напитать кислородом и положительными эмоциями свой иссушённый науками мозг.
Второе лето подряд я наслаждаюсь буйством красок в природе и одежде людей. Это для меня особенно важно после строгости и однообразия цветовой гаммы, сопровождающей жизнь медика, даже будущего. Средства (родительские, конечно) позволяли съездить на какой-нибудь курорт, наш родной или заграничный, и девчонки агитировали рвануть туда, где «много загорелых озабоченных мужиков». Но я ответила, что загорелых и в деревне полно, а насчёт озабоченных… Мне и в родном городе одного хватило. Это я свою «недолюбовь» имею в виду.
В конце первого курса я начала встречаться с Кириллом. Он уже заканчивал обучение и работал ординатором в одной из больниц. Судя по всему, врачом он обещал стать толковым, и ему предложили остаться на постоянную работу после получения диплома. Но как только заветный документ оказался у него в руках, новоиспечённый эскулап решил попытать счастья в столичных клиниках, о чём и сообщил мне в один из романтических вечеров.
Больше всего меня взбесил не сам факт того, что он меня бросил, а то, как он это обставил. Мы встречались уже больше года, и я не помню случая, когда бы мой возлюбленный приглашал меня куда-либо дороже боулинга. Я и не рассчитывала: студенты всё-таки – денег лишних нет. А тут вдруг Кирилл позвал меня в ресторан, и весь вечер был галантным и предупредительным, всем своим видом намекая на некое продолжение. Да и обмолвился ненароком, что у него ко мне есть серьёзный разговор. Весь этот музыкально-винно-свечечный антураж наводил на мысль о заветном колечке в бархатной коробочке. И я вдруг впервые задумалась, хочу ли я замуж за Кирилла. Прокрутила в голове весь наш совместный год, наши гладко, без ссор и недоразумений, развивавшиеся отношения. И ясно поняла: не хочу. Стало как-то стыдно за то, что столько времени парню голову морочила. Поэтому, когда наш романтический вечер плавно перекочевал в мою девичью спальню, то там уж я расстаралась настолько, что в этот раз мы не ограничились одним заходом. И даже двумя…
Обалдевший от беспрецедентного для меня аппетита, Кирилл подвигнул себя на приготовление завтрака и доставку его прямо в постель, которая в это утро напоминала полигон после бомбежки. За полгода наших интимных отношений мне впервые это понравилось. Раньше было… нормально. Именно это слово высмеяла моя подруга Юлька, которая, в свойственной ей манере играя словами, заявила: «Нормально – это когда офигенно. А если просто «нормально», то это ненормально!» Вот как раз этой ночью всё было, если ещё не «офигенно», то уж точно больше, чем «нормально».
А после всего этого, после того как я, довольно мыча, съела недожаренный тост и выпила переслащённый кофе, этот умник заявил, что никогда не забудет нашу прощальную ночь. Прощальную! Потому что он уезжает в Питер делать карьеру. А то, что он будет «с теплом вспоминать время, проведённое с восхитительной девушкой» (как вам цитатка?!), должно было мне польстить и выдавить слезу благодарности. Не знаю, может, он и вправду серьёзно думал, что я его обниму на прощанье и пожелаю успехов в труде и личной жизни? С него станется, он ведь, по его словам, человек бесконфликтный. До этого утра мне казалось, что я тоже. Пока не опрокинула на этого кретина полкофейника им же сваренной коричневой жижи и не вытолкала его за дверь вместе с его вещами, не дав даже одеться. Упс! И обуться тоже. Поэтому его начищенные туфли насладились полётом с балкона одиннадцатого этажа. Вот так эффектно закончился единственный в моей жизни роман!
Теперь, я думаю, ясно, почему сегодня меня не интересуют ни загорелые, ни озабоченные, ни какие-либо другие самцы?
Мой список на это лето выглядел так:
1) Мамина кормёжка плюс много ягод, фруктов и овощей.
2) Баня.
3) Речка сразу под бугром, метрах в сорока от бани (какая прелесть, что дом крайний на улице!)
4) Девчонки, с которыми я подружилась прошлым летом.
5) И НИКАКИХ МУЖИКОВ!!!
Вы когда-нибудь просыпались в деревне летом? Да? Ну, тогда вы меня понимаете! Свежий ветерок колышет задернутые занавески на распахнутом окне. Ни мух, ни комаров нет, благодаря мелкой москитной сетке. Пахнет травами. Прелесть… на этом заканчивается. А всё из-за одной хвостатой размалеванной твари, которая (точнее, который) начинает горланить в своём птичьем гареме задолго до рассвета, как бы ни уверяли нас в обратном сказки. А рассветать в начале июля начинает примерно в половине пятого. Здорово, правда? И если бы прокукарекал разок-другой и заткнулся – это бы ещё ничего, потом снова можно заснуть, так ведь нет, надрывается без перерыва уже минут двадцать. И не он один, а ещё и его товарищи по всей деревне. Хорошо ещё, что соседи у нас только с одной стороны и окно моей спальни выходит на реку! А вот мамино смотрит во двор, и курятник у соседей прямо за забором. Неудивительно, что я уже слышу её шаги и стук кастрюльных крышек. Вот и микроволновка пропищала. Думаю, больше я не усну.
Выхожу на кухню и молча целую маму в щёку.
– Завтрак ещё не готов, – улыбается она мне. – Чего так рано поднялась?
Я хмыкнула:
– А меня и не спрашивали, прогорланили раз тридцать на ухо, мол, вставай, лодырь.
– Это Арсений, – засмеялась мама.
– Да? – удивилась я. – Мне всегда казалось, что их всех Петями зовут.
– Ой, он такой красавчик, что ему и имя нужно поблагородней, – заверила мама.
– Ладно, – не стала спорить я, – только вот чего этому аристократу не спится?! Мам, пойду-ка я пробегусь, пока не так жарко. Всё равно спать уже не получится.
– По прошлогоднему маршруту? – улыбнулась мама.
Мой обычный маршрут для пробежек, облюбованный ещё прошлым летом, начинался от ворот дома, шел вдоль берега реки вниз по течению до моста примерно полтора километра, затем, перейдя мост и налюбовавшись стайками мальков в прозрачной воде, я возвращалась по тропинке, протоптанной по противоположному берегу местными рыбаками. Чуть дальше нашего дома был брод – широкое мелкое место, там где раньше была бобровая плотина. А, не доходя до брода метров сто, прямо напротив нашего огорода, было место поглубже, где можно хорошо поплавать и понырять. Местные называли это место «яма», мальчишки его особенно любили за возможность прыгать с прибрежной вербы, так как здесь была хорошая глубина.
