Старшая дочь Лея влюбились в смертного.
Потрясение от новости оказались так велико, что в подвале особняка открылся портал в иное измерение и выбравшиеся оттуда твари заполонили дом. Дедушка Лугоши заперся в своем гробу и не вышел бы из него, даже если бы весталки сами стали прыгать на него и предлагать свою кровь, как это случалось в былые времена. Бабушка Хейд отлавливала сбежавших из портала тварей и пускала их на фарш. Из него она собиралась сделать начинку для пирожков, «дабы вспомнить свое истинное предназначение и травить этих смертных, а то, иш ты, совсем распоясались». При этом поглядывала окосевшим глазом на зятя, считая его корнем бед.
Зять ее, благородный идальго дон Родриго Рикардо Хуан Фернандес де Веласко граф Салазар, видевший во всем происки своего давнего врага, Великого Инквизитора, натачивал шпагу и клыки и проверял расставленные вокруг дома ловушки. Виновницу всего этого безобразия, дочь Лею, он запер в комнате. Именно так поступали в его молодости с девами, забывшими родительские указы. Заточали в высокие башни, выкапывали вокруг глубокие рвы и сажали непроходимые леса.
Его жена, прекрасная, но заколебавшаяся ведьма Саломе пыталась сохранить невозмутимость. Она сама всего каких-то четыреста лет назад была на месте дочери, с той лишь разницей, что отец не запер ее в башне, а закопал в землю. Остальные ее дети бегали по потолку, аки по полу, и мешали отлову тварей, потому что сами выглядели, как монстры из портала, играли вместе с ними и пакостили наравне.
– Смертные для еды, а не для блуда! – прокричала бабушка Хейд, проходя мимо комнаты внучки.
– Сначала для блуда, потом для еды, – поправил ее из гроба дедушка Лугоши.
– Чему учишь ее, старый!
Лея предпочитала сидеть тихо, все равно семейства надолго не хватит. Протестующая сущность молодой ведьмы распространяла вокруг себя злобные эманации, разлетавшиеся по дому полтергейстом. Хорошо хоть не придется вместе со всеми очищать дом от тварей.
Для изгнания монстров Стиксы использовали такие отборные экзорцизмы, что твари краснели от стыда и добровольно отправлялись обратно в ад.
– Главное, детей по ошибке туда не отправить.
– Ну, погостят немного у дяди Люси, что такого?
– Выгоните из ванной Ктулху!
– Это просто гигантский осьминог.
Только двое не принимали участия во всеобщем бедламе: старый зомби Малкольм и Николай Васильевич. Они пили зеленую жидкость из пыльной бутыли и пытались разлагаться.
– Кто-то лезет по стене дома! – уши Родриго встали торчком. – Никак сам Инквизитор!
Его пятки в поношенных тапочках засверкали по лестнице.
– Дорогой, в прошлый раз ты думал также, а потом нам пришлось оживлять доставщика пиццы.
Но Родриго не слушал. Он ворвался в комнату дочери, и как раз вовремя. Патлатое чудовище с размалеванной мордой пыталось ее сожрать. Дуреха даже заклинание изгнания не читала, а вместо этого тоже пыталась сожрать монстра. Увидев отца, Лея отлетела от монстра и протараторила:
– Папа, это не то, о чем ты подумал.
– Саломе, – крикнул Родриго, – здесь еще один!
Не дожидаясь жены, он начал читать экзорцизм. Чудовище хлопало глазами, но не изгонялось.
– Раз литера тебя не берет, возьмет верный клинок!
Благородный дон выхватил шпагу и бросился на монстра. Волосатое чудище напугалось, кинулось к раскрытому окну, но в него, отрезая пути к отступлению, влетела Хейд.
– Дурень! – крикнула она зятю. – Тварей изгоняют поганой метлой, а не шпагой!
Она погнала монстра из комнаты внучки прямиком в подвал. На победоносный полет бабки собралось посмотреть все семейство. Лея бежала за ней и что-то кричала, но слова тонули во всеобщем гвалте. Рябиновые прутья метлы загнали чудовище прямиком в портал, а заклинание, слетевшее с уст старой ведьмы, запечатало его.
– Это был Сет! – голос Леи наконец перекрыл всех.
– Не говори глупостей. У Сета голова осла. Своего племянника я бы сразу узнала.
– Да, нет же, мой парень Сет! Ты отправила в адский портал смертного!
Когда ты дом, никто не спрашивает, где тебе стоять. Просто возводят там, где хотят, и все. Если твой фундамент – руины древнего храма, а в недрах – нестабильные врата в ад, то судьба твоя предопределена – ты дом с привидениями.
Местные жители обходили дом Стиксов стороной, как до этого обходили стороной жуткие руины храма, а еще раньше – и сам храм.
Рисунки на стенах храма рассказывали о кровавых жертвоприношениях в ночи новолуния. Девы и юноши отдавались на растерзание жуткому божеству с острыми зубами и когтями. На рисунках вообще срамота была изображена: девы в разных позах сношались с нечестивым богом и сами превращались в таких же уродливых кровожадных монстров.
В храме том жил носферату – омерзительное воплощение ночных кошмаров. Он успешно выдавал себя за темного бога. Рисунки на стенах были его лап дело, потому что как иначе объяснить местным, чего он от них хочет. Местные, дабы злобное божество не пожирало всех подряд, каждое новолунье исправно доставляли ему свежих девственников. Странная штука заключалась в том, что некоторые девственники, независимо от пола, сами кидались в объятья монстра.
Однажды явилась под молодой луной дева прекрасная и черноволосая, да не в стенаниях и страхе и не в священной экзальтации, готовая отдаться похотливому кровопийце.
Пришла она со сковородкой.
Чугунной.
Тогда-то и понял носферату, что не в осиновом коле или серебре его погибель, а в чугунной сковороде. Ох, и лупасила же его дева, где только сил столько взяла. Как только забрезжил над храмом кровавый рассвет, вернулась дева нетронутой в деревню. Сковородку же для устрашения в храме оставила.
Потерял с тех пор носферату покой. Из сковороды личный фетиш сделал. Такое с ней вытворял, что стыдно кому сказать. Знаки внимания деве начал оказывать: то сердца птичьи в коробочку сложит и ленточкой кишок перевяжет, то письмена любовные на коже человеческой накатает, то нажрется волчьей ягоды, да белладонны с мухоморами и давай пьяным над деревней летать.
Неизвестно, что бы из всего этого вышло, если бы однажды местные жители не решили сжечь деву, потому что оказалась она ведьмой. Только носферату спас возлюбленную, а жителей деревни всех слопал.
С тех пор зажили носферату Лугоши и ведьма Хейд долго и счастливо. Потомство пошло, про жилищные условия задумались. Сначала на развалинах храма появилась избушка, потом дом каменный, потом особняк в викторианском стиле.
Особняк стал городской достопримечательностью, как самый старый в городе. Туристы любили фотографироваться на его фоне. Почему-то их не останавливал тот факт, что сфотографировавшиеся с ним люди вскоре умирали. Местные по-прежнему старались держаться от особняка подальше. Все равно в итоге в нем оказывались, потому что дядюшка Малкольм, брат Хейд, открыл в нем похоронное бюро. Хотел открыть бордель или игровой притон, но это оказалось менее выгодно, а так стало проще доставать сравнительно свежие мозги, ведь Малкольм был зомби и обожал этот деликатес.
