Любовь к баталиям лишь средство
Первая публикация дебютной книги Александра Николаевича Степанова «Порт-Артур» состоялась в 1938 году.
Получая многочисленные письма читателей, в том числе и воспоминания с рассказами о деталях того или иного сражения, он неоднократно дополняет, переоформляет сюжет, предлагая новую редакцию произведения, чем объясняется сложная дата написания: «1939–1941–1944–1958».
Наиболее значительной доработке роман подвергся к 1955 году, когда в него были включены целые главы, ранее публиковавшиеся отдельно.
Некоторые биографы писателя в предисловиях изданий советского времени допускают неточность, заявляя, что только «спустя 20 лет после первой публикации «Порт-Артура» Александр Степанов решил написать продолжение своего знаменитого романа. Книга получила название «Семья Звонарёвых». Её первые главы появились в 1959 году…» Сам же писатель в статье «О книге «Порт-Артур» сообщает ещё в 1945 году: «Есть у меня и продолжение, которое я собираюсь озаглавить «Семья Звонарёвых». Повествование охватывает период времени между 1907 и 1934 гг.»[1] И всё же они правы в той части, что, несмотря на давний замысел и предварительную работу, Степанов всёрьёз приступает к продолжению только после окончательной и решительной точки в многолетней истории с книгой «Порт-Артур».
Можно предположить – с нетерпением. Поколение мейнстрима, когда скорость наработки книжной серии напрямую ведёт к заработкам и солидному портфолио автора, вполне себе не сможет понять, что мешало писателю в течение 15 лет основательно взяться за продолжение после успеха первого романа? И для чего так тщательно дописывался, видоизменялся роман, уже получивший и государственную награду и читательское признание? Для чего нужно было отвлекаться на написание других повестей: «Стальной рабочий отряд», «Записки гвардейца», «Артиллеристы»?
А Степанов просто по-другому не мог. Как и его основные персонажи, Звонарёв и Борейко, прежде всего он – плоть от плоти – был человеком военным, основательным. Где-то даже хозяйственным, как генерал Кондратенко, тщательно исследующий обустройство оборонительных укреплений и лазарета. Отчасти сам где-то восхищается и продуманной подлостью Фока, и чёткостью авантюр Сахарова, выдержкой и шпионским мастерством Тифонтая – героями отрицательными. Восхищаться квалифицированной работой своих врагов, извлекая из неё уроки – в этом тоже признаки воинской чести. Так адмирал Того аплодировал мужеству российского флота, так обычные солдаты и матросы отстаивают крепость вопреки неразумным приказам офицеров. На этом фоне сразу, как прожектором, освещается отсутствие этой самой чести, подмену её на маниловщину Смирнова, на ноздрёвщину Никитина и на коробочковатость Стесселей.
Оттого суду над виновниками сдачи неприятелю крепости А. Степанов уделят достаточно места в своей новой книге, как нигде больше привлекая действительные документы и стенографические отчёты. Поскольку здесь не просто вместе со своими персонажами, мужественно защищавшими Порт-Артур, жаждет справедливой расплаты за военные преступления, но и задаёт более глобальный вопрос самодержавной власти – на чьей она стороне? Что в итоге окажется ей важнее: выпестованная веками честь русского воина либо сиюминутные политические игры, кумовство и потворство чинопочитанию?
Здесь-то, вероятно, и скрывается разгадка задержки в работе. Писатель не мог себе позволить давно привычной большевистской огульности царизма как такового, ему необходимо было документально подтвердить то разочарование судом, которое постигло русское общество, ощутившее нескрываемое неуважение к человеческому достоинству на примере передовых защитников Порт-Артура. Но по состоянию здоровья писатель был вынужден проживать в Краснодаре. Волевой, активный человек, он тяжело переживал вынужденный отрыв от жизни, когда в 1932 году заболел бруцеллезом и надолго оказался прикованным к постели. И архивные документы о дореволюционном времени ему было получать гораздо сложнее, нежели проживающему в столицах или их вблизи. Тем более в период 30-х годов, не говоря уже о времени жесточайшего противостояния с фашизмом. И после – явно потребовались кучи справок, обращений, запросов. Длительные переписки и ожидания ответов, спускавшихся по бюрократической лестнице, не могли не притормаживать работу над романом. Ещё есть вероятность, что подобные обращения в архивы стали возможными только с приходом хрущёвской оттепели…
Намного позже из литературной среды в отдельное направление выльется военная проза, в рамках профессиональных литературных сообществ создадутся секции военных писателей. Для этого понадобится не только Великая Отечественная, но и боевые действия на территории Афганистана и Чечни. Но Александр Степанов по своей сути был – военным писателем. Это отчётливо просматривается не только в его наполненной сражениями биографии, но и непосредственно в текстах произведений. Ему гораздо проще чуть ли не покадрово показать читателю устройство артиллерийского орудия; где конкретно, с какой полки берут бинты в полевом лазарете; с какой стороны от солдата стоит винтовка, пока он латает свою одёжку в перерыве между боями, чем нарисовать нам внутренне убранство дома Стесселей или кабинета директора завода. Даже об интерьере в доме Звонарёвых, где происходит достаточное количество действий, мы знаем меньше, чем про халупу в Гадячах, куда после забастовок на заводе сбежал с семьёй Блохин. Крайне схематичному изображению внутри университета, где для Вари разворачиваются полные драматизма события, как бы противопоставляется детализация жилищ бедняков на Выборгской стороне. Вплоть до того, где там вешают одежду. Мы фактически не представляем себе помещение в больнице, где в красноярской ссылке работает Варя, но как на картине можем себе представить жилище далеко за городом, где она тайком лечит раненого. И через главного персонажа, Звонарёва, передаёт нам автор своё раздражение по поводу показушности парадов, не имеющих, как нам транслируется, ничего общего с настоящими военными подвигами.
Можно, конечно, утверждать, что писатель мало бывал «в богатых домах», ведь его быт был достаточно скромным, но более честным будет признать, что его взгляду более важны такие понятия, как диспозиция и обустройство сооружений, чем объекты статичного характера. Стоит только восхищаться, в каких дотошных деталях нам переданы все заведённые порядки и традиции охраны керчинских укреплений в последней главе первой книги этого романа. А когда, минуя так же с любовью описанною оборону Красной Пресни, чуть ли не детективные приключения подпольной работы, писатель приводит нас к повествованию о первой мировой войне, он словно бы возвращается в родную стихию, радостно расправив плечи. Будто вырвавшееся в море из коварных речных изгибов быстроходное судно, от восторга перед раскинувшимися просторами – распахивает перед читателем широченную панораму событий.
