Пролог
Большой город шумит вокруг нас. Автомобили, механизмы, люди, дома, миллионы гаджетов – телевизоры и радио… Они никогда не умолкают. Однажды ты услышишь, как весь этот хаос звуков, слов и музыки, визг тормозов и вой сирен, грохот строительных машин… Ты услышишь, как все это неистовство, создаваемое цивилизацией, сойдется в один голос. Это будет тихий грубый голос, ты не поймешь – мужской или женский. Старый голос. Гораздо старше тебя или меня. Он заговорит с тобой, как заговорил когда-то со мной. Он расскажет тебе свою историю. Какую? Откуда мне знать? У него в запасе миллионы историй. Это Большой город. Он говорит то, что хочет, и рассказывает о том, что видит своими тысячами глаз, слышит миллионами ушей. Правда ли это? Спроси у крыс, которые знают все потайные ходы в недрах города. Спроси у голубей, которые видят все, что происходит, с высоты крыш и проводов. Спроси у бездомных нищих, которые не уходят с улиц никогда, пока они живы, а иногда и после того, как их жизнь заканчивается. Спроси у них всех. Может быть, они знают. Точно не я. Я слушаю, и Большой город иногда рассказывает мне кое-что. Вот, например, эту историю. Я ее слушал много дней и ночей. Путано и беспорядочно. Иногда совершенно непонятно, а иногда и вовсе страшно. Я перескажу тебе все, что слышал. Все, что понял. Все, что увидел, поверил, и все, что смог проверить. Это – история о любви, конечно. Про что еще я могу тебе рассказать? Что есть интереснее и важнее? История о любви и смерти. А чем, по-твоему, заканчиваются все на свете истории? Это волшебная история. И не смейся, пожалуйста, раньше времени. Раньше мадам Времени. Впрочем, про нее я сегодня точно ничего не расскажу…
Глава первая. В которой ничего еще не начинается. О том, что может произойти с сучкой
Она осталась сучкой. Даже когда влюбилась. Так бывает. И мы с тобой не будем бояться говорить подобные слова, правда? Мы нет, а вот она некоторых слов избегает. Она с некоторых пор не любит сентиментальности. Всякие сердечки из пальцев и книжки с хорошим концом. Она вообще не верит в хороший конец. Она верит в себя. И говорит, что принципы – это не для нее. Она любит, когда в нее входят сзади. Когда ее волосы наматывают на кулак. Но без боли, пожалуйста. Жестко, но без боли. Она не любит боль. Хотя некоторая степень боли была ей необходима. В общем, ты еще не знаешь о ней. Почти ничего. Но боюсь, что она тебе уже не очень нравится. Не верь первому впечатлению. Скажу еще, что она легко встречается и еще легче прощается. И ей кажется, что все самое лучшее – у нее в прошлом. Сейчас… А что сейчас? Мысль промелькнула и пропала, напуганная внезапным шумом за открытым окном.
Она вздрогнула и подняла глаза. Ворон, сидевший на подоконнике, презрительно смотрел на нее. Это было непривычно. И ворон. И взгляд. Огромная черная птица, неуклюже примостившаяся на подоконнике. Грубый клюв. Когти, вцепившиеся в край карниза. Она видела ворона раньше. Издалека и при обстоятельствах не самых счастливых. Но никак не у себя на подоконнике. Пятнадцатый этаж. Это высоко. Вообще, она не любила животных. Ей нравились большие собаки. Давно и недолго. Потом она любила кошек. Но кошки редко отвечали взаимностью. Пожалуй, ей просто нравились звери. Сильные и опасные звери. Силу и опасность она чувствовала. Иногда это ее возбуждало. Ворон – это тоже сила. Опасность. Особенно, когда он так близко. Как хищно он раскрывает клюв. Как пристально смотрит. У нее замерзли пальцы рук. Ее красивые руки. Она тщательно ухаживала за ними. Специальный и крайне дорогой мастер занимался этим один раз в неделю. По четвергам.
Сейчас она сжимала свои ухоженные руки и смотрела на лапы ворона. В этом была какая-то особая дикость. Она представила, как эти хищные сильные когти впиваются в ее руку, в шею. Это было страшно. И неожиданно это показалось ей интересным. Сексуальным. Да, я не буду скрывать, у нее были собственные предпочтения. И не всем они покажутся приемлемыми.
Ворон раскрыл клюв, но не издал ни звука. Ни хрипа, ни карканья. Взмахнул крыльями. И с шумом хлопая огромными черными крыльями, провалился вниз и вправо, в кроны высоких деревьев.
Она закрыла окно. Закрыла доступ крылатой опасности. С сожалением. И сама удивилась этому сожалению.
Так мало слов. Так много смысла. Один долгий взгляд. Ей всегда нравились жестокость и опасность. Возбуждали. Ей нравились взгляды. Она умела смотреть так, чтобы смутить, чтобы вызвать неуверенность, чтобы обидеть. Она была мастером взглядов, мастером манипуляций. Сучка. Она не была той сучкой, которую ты себе представляешь. Она была той сучкой, что нравилась сама себе. Никто, кроме нее, не считал ее такой. Почти никто. Когда-то давно она получила это имя из рук того, кто мог давать имена. Того, кто знал об именах больше, чем мы с тобой. Когда Мари так к себе обращалась (я уже говорил, что ее звали Мари?), в этом обращении было что-то животное, что-то из биологии, пожалуй. Ей нравилась биология. Когда-то она была биологом. Настоящим исследователем. Когда-то давно. Не в этой жизни. И не хотела, не собиралась вспоминать о той жизни.
Многим она могла казаться беспринципной и безнравственной. Тот, кто знал ее лучше… А впрочем, я не думаю, что был тот, кто знал ее достаточно хорошо.
У нее был бизнес. И она строила его по своим собственным правилам. Не рисковала, не оставляла мелочей без внимания. Была точна с деньгами и строго следовала своим договоренностям. Ее клиентов это устраивало. Те, кто на нее работал, это ценили. Мы не будем говорить о бизнесе больше. Бизнес в области образования. И это неинтересно. Самое интересное в этой истории – ворон. Мы поговорим о нем чуть позже. И вспомним его не раз.
Мари одевалась и вспоминала взгляд ворона. Она смотрела в зеркало и видела, как под тонкой водолазкой выступают соски. Она не стала надевать бюстгальтер сегодня. Это непривычно и несвоевременно. Но она часто поступала именно так. Несвоевременно. И еще она любила скорость. У нее был красный автомобиль. Быстрый и удобный. Обыкновенный и комфортабельный. Может быть, это не слишком оригинально. Но это прекрасная иллюстрация ее жизни. В которой она все делала быстро. И старалась устроиться как можно удобнее. Простые вещи. Ей давались хорошо и простые, и сложные вещи.
Она была возбуждена весь день. Не то чтобы крайне, но достаточно, чтобы ее губы и ее соски выдавали это возбуждение. Черные глаза ворона преследовали ее. Грубые лапы и огромные цепкие когти. Она сама не поняла, как оказалась недалеко от старого кладбища. Оставила красную машину в соседнем дворе и прошла под аркой в тихую аллею.
